"Исполнительская деятельность Льва Оборина"
исследовательский очерк
Автор: Дранина Юлия Сергеевна, преподаватель по классу фортепиано, МБУДО ДШИ №3, город Сургут, ХМАО-Югра
В раздел дополнительное образование
Исполнительская деятельность Льва Оборина
Содержание:
I. Исполнительский стиль Л.Н.Оборина II. Обзор основного репертуара Л.Н.Оборина
I
Л.Н.Оборин принадлежал к сравнительно редкой категории художников, чья артистическая репутация сложилась сразу и на всю жизнь. «Флагман советского пианизма» - так определял Я. Флиер историческую роль Оборина в нашей стране. Творческое созревание Льва Николаевича было чрезвычайно стремительным. Уже в 19 лет его игра отличалась зрелостью и совершенством. Д.А.Рабинович вспоминал, что весной 1926 года, после исполнения Обориным дипломной программы, слушатели почувствовали не только одаренность, но и успевшую сложиться индивидуальность пианиста . Нужно отметить, что артистические и чисто личностные особенности пианиста находились в полном, на редкость гармоничном соответствии. Отмеченный печатью высокой интеллигентности, чуткий и восприимчивый ко всем видам искусств, безупречно воспитанный, спокойный и сдержанный, доброжелательный к окружающим – таким был Оборин в жизни. На формирование исполнительского стиля Льва Николаевича во многом повлияли занятия композицией, углубив содержательную сторону интерпретации. В 1927 году В.М. Богданов-Березовский писал: «Талантливый пианист с совершенно изумительными природно- исполнительскими данными, Оборин – прежде всего музыкант, и музыкальное начало довлеет и доминирует у него над всем». Талант Оборина был направлен к познанию жизни и человека, заключал в себе способность обобщать воспринятое и выражать его в неповторимых музыкальных образах. На эстраде он не философствует, не «прорицает», не стремится
ошеломлять публику внешней бравурностью. Простота и естественность высказывания были свойственны исполнению Оборина. Именно поэтому пианист ассоциировался у современников с собеседником – тактично красноречивым, располагающим к себе. В высокой степени его игре были присущи хороший вкус и чувство меры, благородство и искренность. «Искусство Оборина – светлое, гармоничное, проникнутое оптимизмом творчества», - так отзывался о своем ученике К.М. Игумнов. В искусстве Льва Николаевича естественно сосуществовали ясность логической мысли, аналитичность, конструктивный расчет, но вместе с тем – искреннее, пылкое чувство, задушевная теплота, непринужденность высказывания. Можно сказать, что для пианиста важнейшим в произведении являлась мысль композитора, раскрытию которой подчинялись все исполнительские средства. Отсюда отказ от самодовлеющей виртуозности и техника, сводящаяся не к беглости пальцев, а включающая в себя и певучесть звука, и богатство тембровых и динамических красок, и активное, волевое, жизнеутверждающее начало. Несколько слов необходимо сказать и о сугубо технических моментах оборинского пианизма. Как однажды заметил Д. Сахаров, Оборин был пианист «божьей милостью». Техническое совершенство позволяло Льву Николаевичу осуществлять любые художественные намерения. Разнообразие оборинской техники нашло всеобщее признание с первых же выступлений пианиста. Коронным ее видом, без сомнения, была мелкая техника. Он в совершенстве владел таким сложным ее видом, как « perle». Беглость сочеталась у Льва Николаевича с высоким качеством звучания, которое выражалось в сочетании яркой артикуляции с мягким красивым туше в быстром темпе. Также Оборину очень удавался такой сложный специфический вид техники, как двойные ноты. Существенным элементом исполнительства Оборина является богатство звуковой палитры. Оборинское «звуковое ощущение» неотделимо от всего типа его музыкальности. Туше у Оборина красивое, «ласкающее»,
иногда прозрачное, иногда густое, бархатистое. Лев Николаевич был замечательным мастером звуковой филировки. Он обладал виртуозным умением изменять окраску звучания. Его звук покорял слушателя своей напевностью, теплотой, поэтичностью. И с некоторых пор понятия «оборинский звук, оборинская кантилена» стали выражением эталона красивого, благородного звучания инструмента. Говоря о механизме оборинского звука, хотелось бы отметить, что Оборин был обладателем не очень больших, но полных, совершенно свободных и мягких рук. Его кисть была плотной и компактной. Пальцы средней величины, скорее короткие и также плотные, но, в то же время, легкие. Как замечали многие его ученики, Лев Николаевич, играя произведения кантиленного характера, кисть держал высоко, а пальцы округлял лишь слегка. Из-за такого высокого положения кисти пальцы буквально падали на клавиши свободно и сразу, без задержки и подготовки. В самый последний момент, когда палец уже должен был коснуться клавиши, возникала мгновенная амортизация и звуковая атака получалась мягкой. Таким способом Обориным достигалась двойная цель – с одной стороны, мягкий, певучий звук, с другой – четкая артикуляция, ясная музыкальная дикция. В этом мимолетном техническом моменте и заключался главный секрет оборинского звучания. Наибольшее выражение данный технический прием находил в интерпретациях произведений Ф. Шопена. Много внимания Лев Николаевич уделял поиску естественности фразировки. В данном вопросе он отталкивался от звучания человеческого голоса. Оборин неоднократно повторял: «Фраза должна быть длинной – это голос человека, прекрасный голос певца с большим и свободным дыханием». Оборинская фразировка обладала замечательной гибкостью, отточенностью и красотой. Это достигалось с помощью еле уловимых изменений динамического характера, которые обычно в тексте не выписываются, но применяются большинством пианистов. Это своеобразное динамическое rubato, которое в сочетании с темпо-ритмическим дает жизнь и дыхание
любой фразе, определяет ее пульсацию. Этим выразительным комплексом Лев Николаевич владел в совершенстве. В его нюансировке rubato не было ничего надуманного, не соотнесенного с духом исполняемой музыки. Любая фраза дышала и развивалась естественно, как живой организм, что создавало ощущение импровизационности, сиюминутности исполнительского процесса. Важную роль в арсенале выразительных средств Оборина играла агогика. Его rubato было присуще чувство меры и тонкое ощущение темповых и ритмических соотношений. Специфика оборинского rubato проявлялась не в тех музыкальных моментах, где его наличие очевидно, а ярко обнаруживалось там, где непрерывное, неторопливое течение музыки колебалось благодаря темпо-ритмическим отклонениям. Другими словами, для Оборина было характерно не столько rubato крупных временных пропорций формы, сколько в пределах одного такта, мотива, фразы. К использованию rubato Лев Николаевич призывал всегда, но только так, чтобы оно было незаметным и обязательно в умеренных пропорциях. Упомянутое выше чувство меры являлось важной чертой исполнительской эстетики Оборина, которое обнаруживалось в реализации Львом Николаевичем своих творческих намерений. Чувство меры для него – камертон, которым он проверяет свои исполнительские замыслы. Отсюда и высокая простота и безыскусственность его интерпретаций. Оборину- исполнителю были свойственны безупречный музыкальный вкус и гармоническая уравновешенность эмоционального тонуса, неприятие крайних психологических состояний. Большую роль в искусстве Оборина играло конструктивное начало. Он всегда проявлял правильное понимание музыкальной архитектоники, верно чувствовал логику тематического развития и формы. В конструктивных замыслах Оборина едва ли не ведущую роль занимало мелодическое начало. Для него «мелодия имела не только огромное эмоционально-выразительное
значение, но и являлась также важнейшим композиционным элементом, как бы «цементирующим» все произведение. Если говорить о форме, то здесь Оборин следовал классическим принципам исполнительского формообразования. Выстраивал форму средствами динамики и агогики в крупном масштабе. Лев Николаевич не любил дробить форму даже в миниатюрах; тем более в произведениях большого масштаба он предпочитал крупные формообразующие пласты, и, если позволял контекст, пользовался длинными динамическими нарастаниями и спадами. В целом, форму Лев Николаевич выстраивал пластично и без швов. Большое значение в формообразовании, в создании непрерывности цельности, осмысленности звукового процесса играл вопрос выбора темпа. Лев Николаевич предпочитал золотую середину. В основном он придерживался темпов, предписанных композитором, лишь в некоторых случаях позволял себе их скорректировать. Но при этом старался не нарушить художественную образную атмосферу, дух произведения. Особенно остро проблема выбора темпа проявлялась в произведениях Бетховена, и здесь Оборин старался сразу же установить точное и окончательное движение, требуя от себя нужного соотношения пульсации всех частей. Лев Николаевич был убежден, что искать темп сочинения всегда следует в тесной связи с музыкальным замыслом. Таким образом, интерпретация Оборина – плод не только непосредственного вчувствования в то, что он играет, но и серьезного предварительного продумывания. Если среди многочисленных достоинств, присущих Оборину- исполнителю, выделить самую главную, определяющую черту его творчества, то такой чертой, без сомнения, является жизнеутверждающее, оптимистическое мировосприятие, цельное и непосредственное. Это мироощущение и явилось ядром, центром его музыкально-художественного мира, вокруг которого группировались другие, не менее важные стороны
индивидуальности, которые сообщали ей необходимую полноту. Среди них особо надо отметить лирическую сторону дарования Льва Николаевича. Лирическое начало было наиболее органичной частью и самой яркой и привлекательной чертой исполнительского облика Оборина. Его лирике был присущ большой эмоциональный диапазон: светлая, мажорная и поэтическая с оттенком элегичности, созерцательная и пейзажная, элегическая с оттенком печали, полнокровная, выражающая радость и философская. Единственный род лирического высказывания, который не был свойственен Оборину – это меланхолическая, и тем более трагическая лирика. Трагические образы, требующие драматического напряжения, были менее близки его художественному мироощущению, а потому и менее удавались. Истоки лиризма Льва Николаевича – в национальной почве, в народном быте и, что самое важное, в светлом, здоровом восприятии мира. Но особенно обаятельной чертой исполнительского облика Оборина была непосредственность переживания в процессе исполнения. Это была, пожалуй, самая действенная черта Оборина-артиста. Он обладал способностью сообщать тому, что играл в данный момент, удивительную достоверность и правдивость. Лев Николаевич умело пользовался своим даром для максимально убедительного доведения своих замыслов до зрительного зала. Вся многогранность исполнительского таланта Оборина наиболее ярко проявилась в музыке Шопена. «Чувство радости, что у пианистов есть Шопен, не покидает меня никогда», - так говорил Лев Николаевич о своем любимом композиторе. Шопеновские интерпретации воплощают в себе многие особенности оборинского артистизма, в частности, и черты привлекательного собеседничества. Оборин искал в Шопене гармоническую уравновешенность и светлые краски, благородное изящество и содержательность. Он играл музыку польского композитора, будто «разговаривая», общительно и непринужденно.
В любом из произведений Шопена главное для Оборина, разумеется, музыка, художественный образ. Но в то же время, в лиризме оборинских интерпретаций нет перенасыщенности чувством. Оборин интерпретирует произведения Шопена просто и без какой-либо манерности и эмоциональных преувеличений. В крупных произведениях пианист старался подчеркнуть не остроту драматических коллизий, а повествовательность. Оборин – один из продолжателей русской традиции исполнения Шопена, традиции, заключающей в себе серьезность мысли, искренность чувства и правдивую простоту выражения. И, наконец, еще один штрих индивидуальности, без которого портрет Оборина-исполнителя будет неполным – это яркий, обаятельный артистизм и темперамент. Его поведение на эстраде было в высшей степени артистичным и всегда выражало его человеческую сущность. И здесь человек определял артиста.
II
Репертуар Льва Николаевича Оборина был не очень широк, но он может дать полное представление об истории фортепианной музыки. В выборе репертуара для своих программ Лев Николаевич не был «всеяден». Он прекрасно представлял себе свою музыкально-художественную индивидуальность, отчетливо понимал и оценивал свои силы и возможности. Но это не значит, что Оборин ограничивал себя, играл только «свое». Нет, он пробовал себя в разных амплуа, иногда далеких от его творческой индивидуальности. И делал это для того, чтобы расширить свой музыкально- художественный опыт, пополнить исполнительский багаж. Если следовать хронологическому принципу, то освещать репертуар Льва Николаевича нужно с музыки И.С. Баха. В концертных программах пианиста имя Баха встречалось довольно редко. Можно сказать, что музыка этого композитора не была особенно близка исполнительской индивидуальности Оборина. Некоторые из учеников Льва Николаевича замечали, что меньше всего ему удавались именно полифонические
произведения, зато чисто клавирная музыка (прелюдии, партиты, сюиты и другие) была ближе его дарованию, и здесь он преподносил слушателям высокие образцы интерпретации. Также печатью индивидуальности отмечены трактовки произведений классики. Музыка Моцарта в исполнении Оборина далека от клавесинной стилизации – она звучала полнокровно и привлекала не только правдивостью и страстностью чувства, но и чуткой деликатностью, изяществом выражения. В течение долгой концертной деятельности Лев Николаевич исполнил почти все сонаты для фортепиано, никогда прежде у нас не исполнявшийся концерт G-dur, d-moll’ный концерт и ряд других сочинений композитора. Особое предпочтение Лев Николаевич отдавал музыке Бетховена. Он играл почти все его сочинения, уделяя большое внимание его поздним сонатам. Поток волевых эмоций, монументальность драматического действия, исключительная точность прочтения – вот характерные черты интерпретации произведений Бетховена, исполнительскими шедеврами среди которых остаются и по сей день его Пятый концерт, Пятнадцатая («Пасторальная»), Двадцать третья («Аппассионата»), и Двадцать шестая сонаты. В целом, Оборин искал в Бетховене великую мудрость, чистоту, целомудренность чувств, считая замечательным тот факт, что все сонаты Бетховена индивидуальны, абсолютно не похожи одна на другую. В рецензиях неоднократно подчеркивалось, что особенно ценным в интерпретациях Льва Николаевича было непревзойденное чувство формы, а также сосредоточенная устремленность, мужественность, сила и воля. Значительное место в творчестве Оборина занимали произведения Ф. Шуберта. В Экспромтах и Музыкальных моментах Шуберта нашли выражение такие стороны дарования исполнителя, как интимная лирика, склонность к созерцанию. Лев Николаевич тонко чувствовал природу шубертовского лиризма и выражал его просто и незатейливо. Особо можно выделить блестящее исполнение Обориным листовских обработок песен Шуберта.
Несомненно, исключительную роль в творческой биографии Оборина сыграл Шопен. Победитель первого шопеновского конкурса, Лев Николаевич всю жизнь находился в числе выдающихся интерпретаторов произведений великого польского композитора. Оборин, игравший почти все, созданное Шопеном, сумел найти свой, неповторимо своеобразный стиль исполнения шопеновской музыки. Незабываемы в его исполнении баллады, ноктюрны, прелюдии, полонезы. Основой исполнения служили простота и благородство повествования. Оборин говорил: «Шопен – гений вкуса. Главное в нем – гармоничность, искренность, простота. Совершенство простоты. Чувство меры и пропорции». С этим композитором у Льва Николаевича было много точек соприкосновения. Их сближает ярко выраженное лирическое начало в различных его традициях, чувство меры во всех проявлениях, высокий вкус, непосредственность переживания, правдивость в передаче чувств. Наиболее полно оборинское понимание Шопена раскрылось в исполнении сонаты h- moll. Его интерпретация проникнута теплым, приветливым чувством. Непосредственно к Шопену примыкает интерпретация музыки Листа. В творчестве этого композитора, даже в таких сочинениях как «Мефисто- вальс» и h-moll’ная соната, не говоря уже о «Сонетах Петрарки» или о пьесах из «Годов странствий», Оборина больше привлекает изысканность листовской лирики, чем демонизм или патетическая декламационность. И, конечно же, головокружительно многообразный, блестящий листовский пианизм. Здесь достаточно отметить такие вершины интерпретаций, как Вторая рапсодия и «Венеция и Неаполь» из второй тетради «Годов странствий». Наиболее широко в репертуаре Оборина была представлена фортепианная музыка нашей страны. Русский репертуар включал пьесы Глинки, Большую сонату и «Времена года» Чайковского, «Картинки с выставки» Мусоргского, Концерт Римского-Корсакова, произведения
Скрябина, Рахманинова… В этом смысле Оборина можно назвать музыкальным хранителем традиций Игумнова, активнейшего пропагандиста русской музыки. Примечателен тот факт, что для Оборина Чайковский не был любимейшим автором, однако его фортепианное творчество было во многом близко художественной натуре Льва Николаевича. В отличие от симфонического вокального творчества, фортепианная музыка Чайковского – обособленная область со своим кругом художественных образов, стилистикой, приемами изложения, тематизма, развития мыслей. Это прежде всего безраздельное господство лирических образов. Но в то же время и захватывающая, жизнеутверждающая стихия, например, Первого концерта, исполнявшегося Обориным. С замечательным мастерством играл он и Большую сонату, пьесы из ор. 72. К большим творческим достижениям Льва Николаевича необходимо отнести и его интерпретации музыки Рахманинова. Если обостренное чувство трагизма, неблагополучия бытия, предельная напряженность лирико- драматических образов были чужды светлому таланту Оборина, то тонкая, поэтическая лирика, элегические настроения, мощное жизнеутверждающее начало, динамизм и темперамент, бескрайний мелодический разлив – все это находило в душе Льва Николаевича живой отклик. В памяти слушателей навсегда останется исполнение им Второго концерта – одного из лучших в мировой концертной практике. К творческим удачам нужно отнести и Третий концерт. Из сольных фортепианных сочинений композитора к высшим достижениям артиста принадлежат прелюдии (особенно D-dur, c-moll, G-dur из ор. 23) и музыкальные моменты. Часто и охотно включал Оборин в свои программы произведения Скрябина, среди которых Концерт для фортепиано с оркестром ор.20, Сонаты ор.19, ор.53 №5, а также некоторые миниатюры. В целом, музыка Скрябина получалась у Льва Николаевича лирически успокоенной.
Значительное место в исполнительской практике Оборина принадлежало Прокофьеву и Шостаковичу. Из двух корифеев советской музыки творчество Прокофьева по своему мироощущению было ближе натуре пианиста. Солнечный оптимизм ранних сочинений, бьющая через край энергия, открытый темперамент вместе с классической ясностью и уравновешенностью, непосредственностью, а также самобытной прокофьевской лирикой – все это привлекало Льва Николаевича. В его репертуаре были концерты и сонаты Прокофьева. Большое место занимали и миниатюры. Особенно он любил играть «Сказки старой бабушки» и пьесы ор.12. Несмотря на то, что Оборин больше тяготел к раннему Прокофьеву, в программах пианиста встречалась и Седьмая соната, и сцены из «Ромео и Джульетты». Среди произведений Шостаковича Оборин особо выделял и любил играть Вторую сонату, прелюдии, прелюдии и фуги. Неоднозначным было отношение Льва Николаевича к современному западному творчеству, в котором его привлекали крупные мастера, создавшие свой оригинальный стиль – К. Дебюсси, М.Равель, Б.Барток, Ф.Пуленк, П.Хиндемит, К.Шимановский, И.Стравинский. В конце 20х-30х годов Оборин часто исполнял произведения Дебюсси и Равеля. Однако, по его собственному признанию, «глубину произведений Дебюсси начал воплощать только в зрелые годы», когда после многолетнего перерыва вернулся к прелюдиям Дебюсси. Исполнение Обориным музыки французского композитора отличало изысканная тонкость туше, штрихов педализации, восхищало великолепным мастерством звукописи. Вообще, подход к современной музыке основывался у Оборина на оценке прежде всего новизны содержания, а потом уже формы, выразительных средств. Лев Николаевич не принимал музыку, утратившую мелодическую основу, но всегда приветствовал смелые поиски в области обновления музыкального языка. Оборин считал необходимым знать все новое, что появляется в музыкальном мире.
Обостренный интерес к новинкам не только зарубежной, но и советской музыки не покидал Оборина на протяжении всей жизни. Многие произведения отечественных композиторов нашли в лице Льва Николаевича своего первого талантливого интерпретатора и пропагандиста. Он был первым исполнителем Фортепианного концерта А.Хачатуряна, первых трех концертов для фортепиано с оркестром А.Баланчивадзе, концертов Витачека, Шостаковича, Прокофьева, Тактакишвили, Абрамского. Лев Николаевич был первым исполнителем почти всех фортепианных сочинений Шебалина, начиная с юношеских пьес «Строфы» и посвященный ему Сонаты-баллады fis-moll до последнего Трио ор.39, посвященного Оборину, Ойстраху и Кнушевицкому. Живейший интерес пианист проявлял и к произведениям молодых композиторов – Р.Щедрина, А.Пирумова, Э.Денисова, Г.Банщикова. Трудно даже перечислить все те сочинения, которым Оборин открыл дорогу в жизнь.
В раздел дополнительное образование