"Аналитический взгляд на вступление к "Медному всаднику" А. С. Пушкина"
Статья
Автор: Лебедева Анастасия Алексеевна, учитель русского языка и литературы, МБОУ КШ №7 им. В. В. Кашкадамовой, город Ульяновск
В раздел основное общее образование
Анализ Вступления поэмы (стихотворной повести)
А. С. Пушкина «Медный всадник»
Поэма была написана в октябрьском Болдине осенью 1833 года. 6 декабря 1833 года А. С. Пушкин передаёт произведение на цензорское прочтение Николаю I, который, конечно же, возвращает её поэту на переработку. «Редактор Пушкина» (по статье Т. Зенгер) внёс в «черный список» сцену бунта Евгения и ёмкие авторские характеристики второго лика Петра: «кумир», «горделивый истукан», «строитель чудотворный», «Россию поднял на дыбы» и проч. Загнанный в жесткие рамки цензуры автор изо всех сил пытался внести в поэму правки, но его старания успехом не увенчались. Он явно осознавал невозможность существования «петербургской повести» в ключе, который принципиально переиначивал смысл его работы. Подобное пагубное «переписывание» всё-таки было осуществлено В. А. Жуковским в 1837 году, поэма после смерти своего создателя напечаталась в грубо искаженном виде, а подлинный её текст был впервые опубликован лишь в 1919 году. Драматизм истории опубликования «Медного всадника» предопределил полемичность и разнородность понимания и без того загадочного текста. А. Н. Архангельский в своей работе «Стихотворная повесть А. С. Пушкина «Медный всадник» выделил три группы толкователей. Первая (В. Г. Белинский, Б. М. Энгельгардт, Г. А. Гуковский, Л. П. Гроссман и др.) представляет собой последователей «государственной концепции», делавших ставку на образ Петра I. Гуманисты из второй группы (В. Я. Брюсов, Г. П. Макогоненко, А. В. Македонов, М. П. Ерёмин и др.) стоят на защите бедного Евгения. Третья концепция «трагической неразрешимости конфликта» (С. М. Бонди, Е. А. Маймин и др.) утверждает, что выбор между двумя «равновеликими» правдами должна сделать сама история.
Вступление открывает поэму с огромным историческим размахом: «петровская тема», посвящённая личности и деятельности Петра Великого, занимает ключевое положение в данном фрагменте и содержит обращение поэта к «граду Петрову». Завершение Вступления (стихи 84—91) представляет собою воззвание, отвергающее все вызванные наводнением и бытовавшие в ту пору предсказания и легенды о неминуемой гибели города, а с ним и всего дела Петра, воплощенного в его создании. Неколебимость города и неколебимость созданной Петром новой России, неразрывно связанные между собою, — таков смысл этих восьми стихов в конце Вступления к поэме. Все произведение состоит из трех основных частей: вступление, часть первая, часть вторая. Каждая из них написана в силлабо-тонической системе стихосложения четырехстопным ямбом. В работе Н. В. Измайлова (Измайлов Н. В. Из истории замысла и создания «Медного всадника». — В кн.: Пушкин и его современники, вып. XXXVIII—XXXIX. Л., 1930, с. 190) мы узнаем, что «Медный всадник» «написан сплошным стихом с вольною рифмовкою, связывающим в одно непрерывное целое всю повесть, придавая ей сжатость, сосредоточенность и цельность, усугубленную <…> глубокими смысловыми паузами на серединах стихов». Стих вступления и всего «Медного всадника» состоит из тех же строфических образований, что и, например, онегинская строфа. Связанный с онегинской строфой, являясь продуктом ее распадения, стих «Медного всадника» сохраняет все три типа рифмы. Наличие всех трех типов четверостиший, чередующихся с двустишиями и «неправильными» строфами, отличает стих «Медного всадника» от обычного пушкинского. Но в то же время подобное разнообразие элементарных строф и их сочетаний мы наблюдаем по всему «Медному всаднику». Основной отличительной особенностью стиха «Медного всадника» является скопление, на первый взгляд, весьма неорганизованное, произвольное, составляющих его элементарных строф. Фразовые границы расположены как раз в серединах элементарных строф, усиливая тем самым связи между собою тех строк,
которые таким распределением синтаксических границ удалены от стихов, связанных с ними рифмовкой: в отдельных случаях эти фразовые границы вторгаются в пределы самой строки, образуя глубокие внутристрофические переносы. В композиционном построении Вступления можно выделить параллелизм:
Что было “прежде”
Что стало “ныне” (через 100 лет)
Строим образные ряды
1. Пётр I стоит
один.
2.
Река
неслась широко, привольно. 3.
Избы
чернеют здесь и там. 4.
Лес
кругом шумел, не тронутый рукой человека. 1.
Город
уже не сметёшь.(“все флаги в гости будут к нам”). 2.
Река
– её берега скованы гранитом (“в гранит оделася Нева”). 3. Здесь
дворцы и башни
теснятся. 4. Теперь тёмно-зелёные
сады
. Одновременное действие двух композиционных принципов: «поэтического», или «лирического», и «прозаического» обеспечивают столкновение одического «Вступления» и повествовательных частей. Повествовательные части вступления характеризуются конкретным, прерывисто-поступательным прошедшем временем. Масштабность пейзажа с исторического полета – и узкое, как у персонажа, поле зрения повествовательных частей. Одушевленность Петербурга «Вступления» в духе оды XVIII века – и город Первой части. Фоника первого одиннадцатистишия изобилует аллитерацией сонорного [л], создающего гулкое, звучное образное представление необъятной, могучей, «несущейся» стихии:
На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И вдаль глядел. Пред ним широко Река неслася; бедный чёлн… Интересна фонетическая окраска шипящих, «шепотливых» согласных в сочетаниях уч, ч, шь, чу с тающим нь, и грозящими, роковыми ра, ар, ро, ор: Шипенье пенистых бокалов И пунша пламень голубой. Люблю воинственную живость Потешных Марсовых полей, *** Прошло сто лет, и юный град, Полнощных стран краса и диво, Из тьмы лесов, из топи блат Вознесся пышно, горделиво; *** Использование ассонанса звука [а] добавляет отдельным стихам Вступления повествовательности, ощущения неторопливого доверительного разговора между автором и читателем: В гранит оделася Нева; Мосты повисли над водами; Темно-зелеными садами
Ее покрылись острова, И перед младшею столицей Померкла старая Москва, Как перед новою царицей Порфироносная вдова. Медное самодержавие стилистически преследуется автором одическим характером, который наиболее отчётливо проявляется именно во Вступлении обилием клише и специфическими словоформами: «прошло сто лет», «полнощных стран», «блат», «ныне там», сталкиваясь с началом повествовательно-житейским, несколько идиллическим. Среди лексических средств можно выделить множество тематических групп, главными из которых, на мой взгляд, будут являться борющиеся силы необузданной стихии и самодержавия, одевающего в гранит Неву. С одной стороны: пустынные волны, мшистые, топкие берега, окружённые тьмой лесов и топями «блат», а с другой стороны: пышный, горделивый «юный град» со стройными громадами дворцов и башен. Нельзя не отметить пять раз повторяющееся, заклинательное « люблю». Это признание в любви к Петербургу произносится как понуждение любить, выделяется в поэтическом синтаксисе анафорой: Люблю тебя, Петра творенье, Люблю твой строгий, стройный вид, Кажется, что лирический герой всеми силами старается полюбить прекрасный город, вызывающий в нем противоречивые, тревожные чувства. Преобладающими частями речи в данном фрагменте поэмы являются имена существительные ( 139) и имена прилагательные (68), среди которых можно выделить группы слов, описывающих мир природы, стихии
(пустынных волн , топи блат, по мшистым, топким берегам и проч.) и урбанистический мир (громады стройные… дворцов и башен и проч.). Синтаксис Вступления выделяется множеством сложносочиненных и сложноподчиненных предложений, однородных членов, показывающих сложность будущего действия поэмы, сложность внутренней жизни «новой столицы», сложность жизни «маленького человека», сложность его мыслей и чувств, но в то же время это и сложные отношения автора к Петру I, к Петербургу. Пунктуация в большинстве предложений нормативная, разделяющие знаки располагаются между однородными членами и границами простых предложений в составе сложных. Во вступлении намечен главный принцип изображения города, реализованный в двух частях «петербургской повести», — контраст. Уже в названии поэмы можно увидеть ономатопею. Художественная лексика текста подчинена экспрессивной, коммуникативной, стилевой, эстетической функциям, а также задаче углубления изображаемого. Ёмкие эпитеты («пустынных волн», «державное теченье», «прозрачный сумрак, блеск безлунный», «золотые небеса» и проч.) дополняют характеристику, усиливают образность текста, дают новый взгляд на уже известное. Интересно своеобразное сравнение: И перед младшею столицей Померкла старая Москва Как перед новою царицей Порфироносная вдова. Хрестоматийные примеры метонимии, обеспечивающей точность передачи экспрессивной мысли служат образности и поэтичности языка: «Все флаги в гости будут к нам», «шипенье пенистых бокалов», синекдохи:
«отсель грозить мы будем шведу ». Текст Вступления насыщен олицетворениями, помогающими читателю постичь внутреннюю сущность изображаемого: «река неслася», «град вознесся», «громады стройные теснятся», «Нева к морям его несет…ликует» и проч., метафорами, актуализирующими признаки буквального значения: «в гранит оделася Нева; мосты повисли». Среди синтактико-семантических фигур во Вступлении выделяется перифраз: «град Петров», «военная столица», «младшею столицей». Две проблемы, среди многих прочих занимают важнейшее место в творчестве Пушкина в последнее десятилетие его деятельности, с 1826 г. по конец его жизни. Первая из них, которую можно назвать «петровской темой», посвящена — в разных аспектах и разных формах — личности и деятельности Петра Великого. Вторая, условно определяемая как «тема (и проблема) ничтожного героя», возникает позднее, около 1830 г., и касается нового, еще не бывалого в русской литературе явления — героев из деклассированных дворян и даже разночинцев и мещан, сменяющих прежних романтических героев. Та и другая темы имеют ряд точек соприкосновения, и обе они входят в идейно-художественную проблематику последней поэмы Пушкина «Медный Всадник», и в частности во Вступление. Огромный исторический размах данного фрагмента поэмы придаёт завершающим словам «ужасная пора» более широкий смысл. Речь пойдёт о целой полосе русской истории. В последних строчках Вступления возникает и новый образ поэта — не одописца XVIII века, не певца Петра, не «доброго приятеля» Онегина, а автора «петербургской повести». Исчезает торжественный тон, меняется вся тональность поэмы: «Печален будет мой рассказ». Именно Вступление подготавливает читателя к восприятию бессмертного художественного полотна, значимость которого в рамках творчества её автора, создавшего свою главную поэму, так и для всей русской литературы – бесспорно признаётся многочисленными критиками и
литературоведами. Ведь именно с Евгения, по словам Даниила Гранина, «начинался вековой путь бедного чиновника: Поприщин, Акакий Акакиевич, Девушкин, герой «Записок из подполья», бедный чиновник Чехова». Художественный мир Пушкина столь богат и разнообразен, сколько гармонично противоречив и стройно контрастен. Сложно найти другое такое произведение, полярности которого выглядели бы настолько слаженными и «дружными» между собой, настолько подчинёнными общей Идее даже на уровне формы.
В раздел основное общее образование