"Картины природы в рассказе А.П.Чехова "Степь" и в творчестве И.Левитана и Врубеля"
статья
Автор: Борзова Надежда Станиславовна, учитель русского языка и литературы, МБОУ лицей архитектуры и дизайна №3, город Пенза, Пензенская область
В раздел основное полное образование
Картины природы в повести А.П.Чехова «Степь» и в творчестве
И.Левитана и Врубеля.
Антона Павловича Чехова у нас любили все и всегда. А художники просто обожали! Иллюстрировали Чехова такие гиганты, как Левитан, Врубель, Бенуа, Добужинский... И как иллюстрировали! Их рисунки, композиции, даже случайные вроде бы наброски, зарисовки, портреты, шаржи по гениальности адекватны тексту. С 1886 года Чехов стал задумываться над новыми литературными формами: «Писал я и всячески старался не потратить на рассказ образов и картин, которые я, Бог знает почему, берёг и тщательно прятал» (из письма Д. В. Григоровичу, 28 марта 1886 г.). Незамысловатая поэзия русской природы всегда притягивала Антона Павловича. Дорогие с детства картины южной России, воспоминания, которые он берег в душе, начали объединяться в новую, до сих пор ему не свойственную форму повествования. Чехов хотел поделиться с современниками мистической силой и своеобразной красотой скифских степей, чтобы они тоже могли понять и почувствовать истинные источники духовного богатства своей родины. Мне хотелось бы остановиться на картинах двух великих художников, которые посвящены рассказу А.П.Чехова «Степь» (1888 г.). «Степь» ознаменовала собой важный период творческого развития писателя, выявила богатейшие возможности чеховской лирической прозы, вершина творческого мастерства А. П. Чехова 80-х годов. В.Г.Короленко в книге «Антон Павлович Чехов» писал: «Некоторые критики отмечали, что «Степь» - это как бы несколько маленьких картинок, вставленных в одну большую раму». В своей статье мне хочется увидеть эти самые картинки как в произведении писателя, так и представить галерею картин великих художников, написанных под впечатлением данной повести..
Чехов и Левитан - величайший писатель и величайший художник
Исаак Левитан и Антон Чехов были ровесниками и познакомились еще в конце 1870-х годов, когда оба были бедными студентами. Как-то зимою Левитан заболел, и его друг - Михаил Чехов - привел своего брата Антона проведать больного. Но особенно душевной стала дружба писателя и живописца с 1885 года, когда Левитан вместе с семьей Чеховых провел лето в подмосковной усадьбе Киселевых Бабкино близ Нового Иерусалима. Только что переживший тяжелый душевный кризис, доведший его до попытки самоубийства (к счастью, неудачной), Левитан нашел в семье Чеховых теплое, родственное отношение и искреннюю дружескую помощь. Необычайно близкими оказались Чехов и Левитан и в каких-то сокровенных
основах своего мироощущения, и, соответственно, поэтики творчества. Правда, впоследствии, в 1892 году, был в истории дружбы Левитана и Чехова всем известный эпизод, ненадолго омрачивший их отношения и связанный с чеховским рассказом "Попрыгунья" (другое название - "Великий человек"). В сюжете этого рассказа Чехов использовал некоторые моменты взаимоотношений Левитана, его ученицы Софьи Кувшинниковой и ее мужа, врача Дмитрия Кувшинникова. Чехов напечатал рассказ, и Левитан нашел в нем обидные намеки на себя, своих близких, возмутился, вспылил, говорят, даже собирался вызвать Чехова на дуэль... А позже морщился, как от боли, вспоминая всю эту историю. Как мог он так не понять Чехова! Крепче, душевнее стала дружба, и Левитан сиял от счастья, когда Чехов, наезжая в Москву, приходил к нему в мастерскую. Так дружба писателя и художника, к их взаимной радости, возобновилась. Чехов подарил живописцу свою книгу с надписью: "Величайшему художнику от величайшего писателя. Милому Левиташе "Остров Сахалин" на случай, если он совершит убийство из ревности и попадет на оный остров. Их самые сердечные отношения сохранились до конца дней художника". Дружба с Левитаном, восхищение его работами, видимо, многое дали и Чехову как писателю и мыслителю. Если посмотреть на полотна Левитана и открыть повесть А.П.Чехова “Степь”, то поразишься похожести пейзажных зарисовок. Вот они: 1. “Ветряные мельницы” (1870 г.) «Егорушка нехотя глядел вперед на лиловую даль, и ему начинало казаться, что мельница, машущая крыльями, приближается .Она становилась все больше и больше, совсем выросла, и уж можно было отчетливо разглядеть ее два крыла... Бричка ехала прямо, а мельница почему-то стала уходить влево». 2. “Вечер на Волге” (1888 г.) “О необъятной глубине и безграничности неба можно судить только на море да в степи ночью, когда светит луна”. «Едва зайдет солнце и землю окутает мгла, как дневная тоска забыта, все прощено, и степь легко вздыхает широкою грудью…» 3. “Сжатое поле” (1880 г.)
«Сжатая рожь, бурьян, молочай, дикая конопля – всё, побуревшее от зноя, рыжее и полумертвое, теперь омытое росою и обласканное солнцем, оживало, чтоб вновь зацвести...Но прошло немного времени, роса испарилась, воздух застыл, и обманутая степь приняла свой унылый июльский вид. Трава поникла, жизнь замерла. Загорелые холмы, буро-зелёные, вдали лиловые, со своими покойными, как тень, тонами, равнина с туманной далью и опрокинутое над ними небо, которое в степи, где нет лесов и высоких гор, кажется страшно глубоким и прозрачным, представлялись теперь бесконечными, оцепеневшими от тоски...» 4. “Облачное небо” (1893 г.) «Из-за холмов неожиданно показалось пепельно-серое кудрявое облако. Оно переглянулось со степью – я, мол, готово – и нахмурилось...» 5. “Золотая осень” (1895 г.) «Воздух все больше застывал от зноя и тишины, покорная природа цепенела в молчании. Ни ветра, ни бодрого, свежего звука, ни облачка…» 6. “Владимирка”(1892 г.) «Что-то необыкновенно широкое, размашистое и богатырское тянулось по степи вместо дороги; то была серая полоса, хорошо выезженная и покрытая пылью, как все дороги, но шириною в несколько десятков сажен…» 7. “Над вечным покоем”. “Во всем, что видишь и слышишь, начинают чудиться торжество красоты, молодость, расцвет сил и страстная жажда жизни… И в торжестве красоты, в излишке счастья чувствуешь напряжение и тоску”.
А.П. Чехов и М.А.Врубель.
Михаил Александрович Врубель очень любил Чехова и постоянно читал его рассказы вслух своим близким. Екатерину Ивановну Ге это удивляло, она не видела ничего общего между Чеховым и Врубелем. Но в сущности пристрастие Врубеля к Чехову неудивительно. Врубель любил повесть «Степь», видел необыкновенную одухотворенность ее пейзажа наряду с точностью художественных деталей. И то и другое художнику близко. Мог ли он, сам великий мастер деталей, не восхищаться зоркой пристальностью писательского глаза Чехова, успевавшего разглядеть, что взлетающий из травы стрепет похож в своем полете на прудового мотылька — и десятки таких же восхитительных подробностей. А параллельно с ними — таинственность, волшебство, «какие-то странные синие птицы по дороге». Пейзаж степи, увиденный глазами девятилетнего Егорушки, полон чар. «Сквозь мглу видно все, но трудно разобрать цвет и очертания предметов. Все представляется не тем, что оно есть. Едешь и вдруг видишь, впереди у самой дороги стоит силуэт, похожий на монаха; он не шевелится, ждет и что-то держит в руках... Не разбойник ли это? Фигура приближается, растет, вот она поравнялась с бричкой, и вы видите, что это не человек, а одинокий куст или большой камень... А когда восходит луна, ночь становится бледной и темной. Мглы как не бывало. Воздух прозрачен, свеж и тепел. Всюду хорошо видно и даже можно различить у дороги отдельные стебли бурьяна. На далекое пространство видны черепа и камни. Подозрительные фигуры, похожие на монахов, на светлом фоне ночи кажутся чернее и смотрят угрюмее. Чаще и чаще среди монотонной трескотни, тревожа неподвижный воздух, раздается чье-то удивленное «а-а!» и слышится крик неуснувшей или бредящей птицы. Широкие тени ходят по равнине, как облака по небу, а в непонятной дали, если долго всматриваться в нее, высятся и громоздятся друг на друга туманные, причудливые образы...» Разве не кажется, что описание картины Врубеля? Эта колдовская ночь, «бледная и темная», где «все представляется не тем, что оно есть»? Может быть, и сатироподобный пастух на картине «К ночи» (1900 г.) — вовсе не пастух, а степная мара, большой камень?
Чехова Врубель считал истинным наследником и продолжателем Гоголя в русской литературе. Как-то он даже признался, что хотел бы познакомиться с Чеховым, - такого желания не возбуждал в нем ни один из современных писателей. Очевидно, в Чехове он видел своего брата по духу. Не все читатели — современники Чехова могли оценить эти удивительные «орнаменты», которыми сам писатель порой дорожил больше, чем фабулой. Но Врубель мог. Ему внятен был зов чеховской степи: Даже в технике нельзя не отметить этого удивительного сходства литературного произведения и живописных полотен. Чехов изображает природу яркими мазками, сочетаниями красок, еще раз повторяя нам, что мир состоит из цветных пятен и наше сознание лишь их достраивает, старается выйти за пределы "идейного" искусства, отказаться от декларативности, писать прекрасную природу. Он возвращает в литературу многоцветие. Искания Чехова и Врубеля — художников очень разных — где-то перекрещиваются, сближаются на перепутьях. А.П.Чехов в рассказе «Степь» писал: «И в торжестве красоты, в излишке счастья чувствуешь напряжение и тоску, как будто степь сознаёт, что она одинока, что богатство её и вдохновение гибнут даром для мира… и сквозь радостный гул слышишь её тоскливый призыв: певца, певца!» Таким певцом мечты русского человека о правде и счастье, глубоко верившим в грядущую светлую жизнь и был великий художник слова А.П.Чехов!
В раздел основное полное образование