Странные строфы в поэме С. Есенина "Чёрный Человек".
Статья
Автор: Филиппова Алла Олеговна, преподаватель иностранных языков, ССПК, Самара
В раздел среднее профессиональное образование
ГБОУ СПО САМАРСКИЙ СОЦИАЛЬНО – ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ
КОЛЛЕДЖ
Статья
СТРАННЫЕ СТРОФЫ В ПОЭМЕ С.А. ЕСЕНИНА
«ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК».
Подготовила: Филиппова А.О. преподаватель английского языка ГБОУ СПО ССПК г. Самара,2014
СТРАННЫЕ СТРОФЫ В ПОЭМЕ С.А. ЕСЕНИНА «ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК». С годами все острее и выразительнее художественно звучит у Сергея Есенина вечная тема жизни, тема борьбы добра со злом. Она достигает своего эпического крещендо и нравственной кульминации в поэме "Черный человек", которая относится к самым загадочным произведениям мировой поэзии. Долгие годы вопрос о датировке нашумевшей поэмы Есенина оставался дискуссионным. Впрочем, в последнее время преобладает мнение, что начало ее создания относится к концу 1922 или первым месяцам 1923 года, времени пребывания поэта в Америке. Поэтому, неслучайно в поэме появляются строки: В декабре в той стране Снег до дьявола чист, И метели заводят Веселые прялки. Был человек тот авантюрист, Но самой высокой И лучшей марки. Не один раз за эти годы Есенин надевал цилиндр и помахивал тросточкой, проигрывая одну из самых страшных сцен «Чёрного человека» перед зеркалом. Критики видели в поэме «безысходную тоску», «сплошной бред», «душевный тик» «мальчика из простой крестьянской семьи». Публикация «Чёрного человека» состоялась только после смерти поэта и считается вещью автобиографической. К автобиографии поэта относятся следующие строки: Не знаю, не помню, В одном селе, Может, в Калуге, А может, в Рязани, Жил мальчик В простой крестьянской семье, Желтоволосый, С голубыми глазами... Однако в поэме слились и философские обобщения, и жизненные впечатления поэта, и приметы культурной жизни первой четверти ХХ века, и реально виденное и пережитое самим Есениным:
«Счастье, — говорил он, — Есть ловкость ума и рук. Все неловкие души За несчастных всегда известны. Это ничего, Что много мук Приносят изломанные И лживые жесты. В грозы, в бури, В житейскую стынь, При тяжелых утратах И когда тебе грустно, Казаться улыбчивым и простым — Самое высшее в мире искусство» Общепризнанно, что Сергей Александрович не знал английского языка. В письме от 12 ноября 1922 года к Мариенгофу он пишет: «Сегодня в американской газете видел очень большую статью с фотогр[афией] о Камер[ном] театре, но что там написано, не знаю, ….Кроме русского, никакого другого не признаю, и держу себя так, что ежели кому-нибудь любопытно со мной говорить, то пусть учится по-русски». Трудно предположить, что Есенин, не знавший иностранных языков, не интересовался новинками поэзии, публиковавшимися в США в оригинале, особенно теми, которые были популярны среди читателей. Переводы стихов, только что вышедших в свет, мог выполнить для Есенина кто угодно. В своих воспоминаниях Галина Бениславская писала, что еще до поездки за границу Есенин «очень интересовался статьями о литературе в зарубежных газетах... Больше всего интересовался статьями и заметками о нем самом и об имажинистах вообще». Слава Т.С.Элиота в ту пору перешагнула границы англоязычного мира. В 1922 году Т.С. Элиот, считавший себя последователем имажистов, опубликовал поэму «Бесплодная земля», которую его друг и наставник Эзра Паунд назвал «самой длинной поэмой, когда-либо написанной на английском языке». Именно к нему автор «Бесплодной земли» обратился с просьбой отредактировать поэму. «The Waste Land» - это собрание фрагментальных символических видений, перенасыщенных туманными аллегориями, усложненными намеками, бесконечными заимствованиями из самых различных литературных источников, начиная от Библии и кончая Верленом и Гессе. Элиот прервал ренессанскую традицию воспевания человека, сказав эпохе всю правду о язвах и ужасах, разъедающих ее. Изобразительные средства, виртуозный язык, глубинный подтекст, изощренный интеллектуализм и утонченная интуиция в соединении с уникальной
элитовской тайнописью сделали Элиота вызывающе современным. Поэма состоит из пяти частей, объединённые сквозными темами бесплодия и размывания ценностей. Каждое слово, каждый образ, каждая метафора — целое напластование: философий, религий, этик правд жизни со всеми ее вульгарностями и грязью. Основная тема поэзии Элиота - скорбь, переживание убожества мира и человека, неизбежность возмездия за растрату жизни. Как отметил А.А. Аствацатуров, «поэма сразу же завоевала популярность не столько у представителей литературной элиты (их отклики не всегда были хвалебными), сколько у рядовых читателей». Сначала «Бесплодная земля» была издана в октябрьском номере журнала «Критерион», затем в ноябре поэма появилась в журнале «Циферблат» и, наконец, в декабре вышла отдельной книгой в США. Именно в американском издании Элиот впервые опубликовал свои комментарии к поэме. Её успех объясняется и тем, что она воспринималась современниками поэта чисто эмоционально, то есть как произведение «злободневное», отразившее актуальные социальные проблемы, раскрывающее умонастроение «потерянного поколения». Впоследствии сам Элиот решительно отвергал такого рода интерпретацию «Бесплодной земли»: «Мне не нравится слово “поколение”, которое превратилось за последнее десятилетие в талисман. Когда я написал поэму “Бесплодная земля”, то некоторые доброжелательные критики утверждали, что я выразил разочарование поколения. Но это — чистейший вздор». И тем не менее, главная цель «Бесплодной земли» – устранить разрыв между прошлым и настоящим, вернуть языку былую эмоциональную и смысловую насыщенность. Именно человек начала ХХ века, эпохи распада всех ценностей, становятся предметом размышлений автора. Одним из важнейших факторов, сыгравших немаловажную роль в том, что поэма воспринималась как реальное воссоздание переживания человека, был ее автобиографизм. Толпы людей, переходящих Лондонский мост и изображенные в финале «The Burial of the Dead», — самое яркое воспоминание Элиота. Будучи клерком банка Ллойда в 1910-х годах, он мог ежедневно в девять часов утра наблюдать, как одинаково одетые клерки спешат по Лондонскому мосту в Сити, чтобы занять свои места в конторах. А цитаты на семи языках создают ощущение языковой сумятицы, Вавилонского столпотворения, которое достигает кульминации в финале поэмы: London Brige is falling down falling down falling down Poi s’ascose nel foco che gli affina Le Prince d’Aquitaine a la tour abolie This fragments I have shored against my ruins Why then Ile Fit you. Hieronimo’s mad againe.
Datta. Dayadhvam. Damyata. Shantih Shantih Shantih В переводе Я. Пробштейна: Вот и рухнул в Темзу мост, рухнул мост, рухнул мост. Poi s'ascose nel foco che gli affina Quando flam uti chelidon - О, ласточка, ласточка La Prince d'Aquitaine a la tour abolie Эти обрывки я выудил из-под обломков Тогда я вам это устрою. Иеронимо вновь безумен. Датта. Даядхвам, Дамьята. Шанти шанти шанти В переводе С. Степанова: Лондонский мост падает падает падает Poi s'ascose nel foco che gli affirm {*} {* И скрылся там, где скверну жжет пучина (итал.).} Quando fiam uti chelidon {*} - Ласточка ласточка {* ...когда же я стану, как ласточка (лат.).} La Prince d'Aquitaine a la tour abolie {*} {* Аквитанский принц у разрушенной башни (франц.).} Обломками сими подпер я руины мои Будет вам зрелище! Иеронимо вновь безумен. Datta. Daydhvam. Damyata {*} {* Давай, сострадай, властвуй собой (санскрит.).} Shantih shantih shantih {*} В переводе А. Сергеева: Лондонский мост рушится рушится рушится Poi s'ascose nel foco che gli affirm {*} Quando fiam uti chelidon {**} - О ласточка ласточка Le Prince d'Aquitaine a la tour abolie {***} Обрывками этими я укрепил свои камни Так я вам это устрою. Иеронимо снова безумен. Датта. Даядхвам. Дамьята. Шанти шанти шанти {****}
Есенина могло привлечь уже и само посвящение к поэме: «Эзре Паунду - мастеру выше, чем я». Имя американского поэта было хорошо известно поэту русскому. Человек (художник) как субъект культуры оказался предоставлен самому себе. Современный художник пытается обрести вдохновение, обращаясь к своему обыденному «я», но подлинное творчество связано не с обыденной личностью, а с традицией. Прошлое и настоящее культуры изолированы друг от друга. Прошлое замкнуто на себе самом и возникает в поэме «Бесплодная земля» в виде обрывочных воспоминаний, бессвязного нагромождения вырванных из контекста цитат и образов. Настоящее в свою очередь не несет в себе прошлого, ибо герой не ощущает и не осознает из глубинной тождественности той метафизической основы, которая их объединяет. Следовательно, и прошлое, и настоящее лишены для него смысла. Герой «Бесплодной земли» утратил жизненные силы: его бытие бессознательно, автоматично. Именно такая личность является героем поэмы С.А. Есенина «Черный человек»: Месяц умер, Синеет в окошко рассвет. Ах, ты, ночь! Что ты, ночь, наковеркала! Я в цилиндре стою. Никого со мной нет. Я один... И — разбитое зеркало... На первый взгляд, трудно сопоставлять столь различные произведения. Что могло произвести впечатление на Есенина при знакомстве с поэмой Элиота, и что он мог взять у Элиота, как трансформировать? Общее для обоих поэтов - настроение упадка. О «Черном человеке» С.А. Толстая писала: «Замысел поэмы возник у Сергея в Америке. Его потряс цинизм, бесчеловечность увиденного, незащищенность человека от черных сил зла. «Ты знаешь, Соня, это ужасно. Все эти биржевые дельцы - это не люди, это какие-то могильные черви. Это «черные человеки». У Элиота центр первой части поэмы - эти «могильные черви». В целом «Бесплодная земля» для русского поэта в художественном плане чужда. Но отдельные образы, созданные Элиотом, близкие его сознанию, он мог заимствовать. «The Waste Land» – это набор голосов, порой не имеющих конкретных субъектов, которые переходят друг в друга, сливаются с событиями и предметами. Человек, живущий не подлинной эмоцией, а эмоцией толпы, превращается в функцию и занимает место в мире, равноправное по отношению к бездушным предметам, которые его окружают. Сквозной образ,
проходящий через всю поэму Элиота, - выступающий под разными именами слепой провидец Тиресий. В примечаниях к «Бесплодной земле» сам автор утверждает: «То, что видит Тиресий, и есть суть поэмы». «And I Tiresuas have foresuffered all Enаcted on the same divan or bed; I who have said by Thabes below the wall Or walked among the lowest in the dead». В переводе Я. Пробштейна: (А я перестрадал все наперед, Как будто сам на том диване был, Ведь у Фиванских я сидел ворот, В Аиде среди падших я бродил.) В переводе С. Степанова: (И я, Тиресий, чувствовать имел Все, что творится на таком диване; Тиресий, что под Фивами сидел И с тенями Аида брел и тумане.) В переводе А. Сергеева: (А я, Тиресий, знаю наперед Все, что бывает при таком визите - Я у фиванских восседал ворот И брел среди отверженных в Аиде Основное содержание произведения «Чёрный человек» составляют сценки- диалоги поэта с чёрным человеком. Как в народной сказке, либо в причте о чёрте. Герой поэмы проводит со своим мерзким гостем целую ночь. Бесцеремонно копошась в душе желтоволосого поэта, чёрный человек нравоучительным тоном с иронией рассказывает о его скандальной жизни: Черный человек Водит пальцем по мерзкой книге И, гнусавя надо мной, Как над усопшим монах, Читает мне жизнь Какого-то прохвоста и забулдыги, Нагоняя на душу тоску и страх.
Черный человек, Черный, черный... «Слушай, слушай, — Бормочет он мне, — В книге много прекраснейших Мыслей и планов. Этот человек Проживал в стране Самых отвратительных Громил и шарлатанов. Может ли быть Тиресий Элиота Черным человеком Есенина? Вспомним строки из поэмы Сергея Есенина: И глаза покрываются Голубой блевотой. Словно хочет сказать мне, Что я жулик и вор, Так бесстыдно и нагло Обокравший кого-то. Глаза цвета «голубой блевоты» - это глаза слепца. Тиресий слеп, и он провидец, он тот, кто может читать книгу жизни. Конечно, ставить равенство между Черным человеком и Тиресием нельзя, но то, что он, как и древнегреческий пророк, говорит о «хорошо ему известном», безусловно: Ах, люблю я поэтов! Забавный народ! В них всегда нахожу я Историю, сердцу знакомую, Как прыщавой курсистке Длинноволосый урод Говорит о мирах, Половой истекая истомою. Остановимся на этих странных стихах, никак не вписывающихся в содержание самой поэмы, да и в саму поэтику Есенина. Образы, представленные в строках, стоят особняком и не подходят для «мерзкой книги», читаемой черным человеком. Обычное для поэзии Есенина этих лет отчетливо озвучено в 1922 году в стихотворении «Да! Теперь решено. Без возврата»: Шум и гам в этом логове жутком, Но всю ночь напролет, до зари,
Я читаю стихи проституткам И с бандитами жарю спирт. Сердце бьется все чаще и чаще, И уж я говорю невпопад: «Я такой же, как вы, пропащий, Мне теперь не уйти назад». Низкий дом без меня ссутулится, Старый пес мой давно издох. На московских изогнутых улицах Умереть, знать, судил мне бог . Поэт говорит о своем миропребывании. Он сам оценивает свое положение в социуме. Но в поэмах английского и русского поэтов оценка положения дается через восприятие другого. И это принципиально важно как для Есенина, так и для Элиота. Что же это за история, сердцу знакомая? Она вечна. Тиресий подобных гостей принимал, когда пребывал в обличье женщины. At the violet hour, the evening hour that strives Homeward, and brings the sailor home from sea, The typist home at teatime <• • •> I Tiresias, old man with wrinkled dugs Perceived the scene, and foretold the rest - I too awaited the expected guest. He, the young man carbuncular, arrives, A small house agent’s clerk, with one bold stare, One of the low on whom assurance sits As a silk hat on a Bradford millionaire Приведем несколько переводов данных строк на русский язык. В переводе Я. Пробштейна: Как сумеречный час лиловый вновь ведет домой Из плаванья матроса, и под крышу Свою вернулась секретарша <•> А я, старик с увядшими сосцами, Увидел все и предсказал конец: Сам принимал таких гостей – юнец Прыщавый - страховой агент, однако Самоуверен и нахален до предела, Как будто без него все страховое дело, - Как брэдфордский миллионер без фрака.
В переводе С. Степанова: В лиловый час пришествия домой Уже открылась гавань моряку, И машинистка дома за еду <•> И я, Тиресий, с дряблыми грудями, Тут не пророчу, тут один финал - Я сам гостей подобных принимал. Вот он пред ней - прыщавый клерк, плебей, Его бравада, мне по крайней мере, Напоминает шелковый цилиндр На брэдфордском миллионере. В переводе А. Сергеева: В лиловый час я вижу как с делами Разделавшись, к домам влекутся люди, Плывет моряк, уже вернулась машинистка <• • •> Я, старикашка с дряблой женской грудью, Все видя, не предвижу новостей - Я сам имел намеченных гостей. Вот гость, прыщавый страховой агент, Мальчишка с фанаберией в манере, Что о плебействе говорит верней, чем Цилиндр - о брэдфордском миллионере В различных переводах перед нами «юнец прыщавый», «прыщавый клерк», «прыщавый страховой агент», «прыщавый юноша», «уродливый карбункул». В поэме «Черный человек» подобной фигурой является «длинноволосый урод», а «прыщавый клерк» трансформируется в «прыщавую курсистку». Карбункул - слово в русском языке чаще обозначает «ценный камень из рода граната». В английском языке термин означает прыщ. В «Чёрном человеке» отражены свойственные есенинской лирике символика зеркальности и идея двойничества, связанная, по мнению поэта, с «религией нашего народа». При зеркальной соотнесенности двух частей поэмы 17-я строфа выпадает из общего звучания произведения «Чёрный человек». В ней речь идет не о поэте, а о поэтах, обобщающим образом которых является «длинноволосый урод». Что касается «прыщавой курсистки», то она просто названа и является
обобщением. И если продолжить разговор о зеркальности, то «курсистка» Есенина является отражением «курсистки» Элиота: И вот стал он взрослым, К тому ж поэт, Хоть с небольшой, Но ухватистой силою, И какую-то женщину, Сорока с лишним лет, Называл скверной девочкой И своею милою». Это «она» «с толстыми ляжками» в зеркальном отражении - сорокалетняя женщина. «Курсистка» явно стоит перед кривым зеркалом: Ах, положим, ошибся! Ведь нынче луна. Что же нужно еще Напоенному дремой мирику? Может, с толстыми ляжками Тайно придет «она», И ты будешь читать Свою дохлую томную лирику? Нельзя не согласиться с утверждением С.Н. Кирьянова: «В монологах черного человека два женских образа: «скверная девочка», или «она», а также «прыщавая курсистка», причем образ сорокалетней женщины встречается два раза. Даже при поверхностном взгляде, очевидно, что женские образы параллельны, как и образы поэта и «длинноволосого урода» - они зеркальное отражение друг друга». В воспоминаниях Ю.П. Анненков, говоря о Есенине, писал: «Ему можно простить даже его ложный «песенный лад» (родственный ложной косоворотке), так нравившийся курсисткам и прочим завсегдатаям литературных вечеров». Курсисток в его стихах, за исключением поэмы «Черный человек», нет. Однако в 1923 году Есенин написал стихотворение «Пой же, пой. На проклятой гитаре», посвящённое, по всей вероятности, Айседоре Дункан. В нём есть такие строки: Льется дней моих розовый купол. В сердце снов золотых сума. Много девушек я перещупал, Много женщин в углах прижимал. Да! есть горькая правда земли,
Подсмотрел я ребяческим оком: Лижут в очередь кобели Истекающую суку соком. В целом ритмико-мелодическое построение поэмы «Бесплодная земля» непростое. Уже при первом взгляде на то, как написана поэма, можно выделить характерную закономерность: чередование более длинных и более коротких строк. Это чередование является основой формирования поэтической ритмичности. Элиот свободно обращается с метрикой и конструкцией стиха. Образы, свободно сменяющие друг друга, связаны между собой лишь субъективными ассоциациями автора. Они произвольно переходят один в другой. Поэтический рассказ ведется от лица человека, не ограниченного ни временем, ни пространством, и при этом представленного многолико. Фонетико-динамическое оформление стиха является изобразительным средством. Именно такое оформление, а также ритмико- мелодическое построение помогает выявить ряд метафор как явления синтаксической семантики уже в первых строках. В самом начале «Бесплодной земли» демонстрируется одна из ипостасей «темноты» Элиота – намеренное опущение причинно-следственных взаимосвязей. Здесь привлекают внимание ряд метафорических эпитетов, таких как “the cruelest month” –жесточайший месяц, “the dead land”-мертвая земля, “dull roots”- дряблые корни. В контексте они приобретают силу и мощь элиотовской трактовки замысла: мрачные предостережения, угроза, подсказывающая, что ничего хорошего нас не ждет, не стоит и надеяться: April is the cruellest month, breeding Lilacs out of the dead land, mixing Memory and desire, stirring Dull roots with spring rain. Winter kept us warm, covering Earth in forgetful snow, feeding A little life with dried tubers. В переводе Я. Пробштейна: Жестокий месяц апрель возрождает Подснежник из мертвой земли, смешивает Желанья и память, бередит Сонные корни весенним дождем. Зима согревала нас, покрывала Землю снегом забвенья, оставляла Капельку жизни иссохшим клубням.
В переводе С. Степанова: Апрель жесточайший месяц, гонит Фиалки из мертвой земли, тянет Память к желанью, женит Дряблые корни с весенним дождем. Зима нас греет, хоронит Землю под снегом забвенья - не вянет Жизнь в сморщенном клубне. В переводе А. Сергеева: Апрель, беспощадный месяц, выводит Сирень из мертвой земли, мешает Воспоминанья и страсть, тревожит Сонные корни весенним дождем. Зима дает нам тепло, покрывает Землю снегом забвенья, лелеет Каплю жизни в засохших клубнях. “forgetful snow”- снег забвенья — метафорический эпитет, который делает картину более мрачной и удручающей – все говорит о том, что «жизнь застыла на месте», что всё неизбежно идет к гибели. И далее следует пассаж, связь которого с предыдущим отрывком совершенно непонятна: Summer surprised us, coming over the Starnbergersee With a shower of rain; we stopped in the colonnade, And went on in sunlight, into the Hofgarten, And drank coffee, and talked for an hour. В переводе Я. Пробштейна: Лето нас удивило потоками ливня Над Штарнбергерзее; мы переждали под колоннадой И пошли по залитой солнечным светом аллее в "Хофгартен" Пили там кофе и почти целый час проболтали. В переводе С. Степанова: Лето ворвалось внезапно - буянит над Штарнбергер-Зее Ливнем; мы постояли на колоннаде, Прогулялись по солнцу до кафе,
Выпили кофе, поболтали часок. В переводе А. Сергеева: Лето напало на нас, пронесшись над Штарнбергерзее Внезапным ливнем; мы скрылись под колоннадой И вышли, уже на солнечный свет, в Хофгартен И выпили кофе, и целый час проболтали. В приведённых двух отрывках происходит обман читательских ожиданий: рассказ о весне и зиме сменяется указанием на лето. Но с летом связывается совершенно другой пассаж: будничная сценка из жизни людей, а не растений. Правда, в строках о зиме употребляется местоимение «мы», что приводит к логичному предположению о том, что жизнь современных людей сопоставляется с жизнью растений, природы, земли; возможно, в «зимних строках» речь и вовсе идёт о людях (эту мысль развил Дж. Миллер, увидевший здесь автобиографическую отсылку к жизни Элиота с Жаном- Жюлем Верденалем)». «Бесплодная земля» у Элиота и «Вся равнина покрыта // Сыпучей и мягкой известкой...» у Есенина подобны: и там и тут та же «пустошь». Ночь морозная... Тих покой перекрестка. Я один у окошка, Ни гостя, ни друга не жду. Вся равнина покрыта Сыпучей и мягкой известкой, И деревья, как всадники, Съехались в нашем саду. Ироническое совмещение, отождествление столь разных сфер бытия (растительного мира и мира людей) должно заставить читателя соотнести друг с другом их обитателей: бессознательная жизнь растений сродни растительному существованию людей. В первой четверти XX в. в России вышло несколько переводов сказки английского писателя Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране чудес». В книге Кэрролла игровая поэтика включает в себя всю систему художественных средств, способствующих созданию игровой атмосферы текста. Элементом игры становится система персонажей и связанных с ними повествовательных точек зрения. Изменяется традиционная цепочка «автор - герой - читатель», а сам писатель - творец текста-игры - отказывается от авторского всезнания и примеряет на себя маски различных персонажей
своих книг. В прохождение Алисой мира Страны Чудес напрямую зависит от воли игроков. Метаигра в текстах Кэрролла позволяет лучше понять ту грань, которая отделяет игру от реальности. По мнению Кэрролла, игра зарождается благодаря своеобразному смещению отношения индивида к происходящему, его переоценки, в результате чего даже серьезное действие, могут стать игрой. Сюжет «Алисы» складывается из соперничества двух сторон, одна из которых воплощена в образе главной героини, а вторая - в многоликих персонажах, населяющих Страну Чудес. Подобная организация отражает мнение Кэрролла об идеальной игре как борьбе между двумя противниками, цель которых - достичь превосходства друг над другом. Структурным особенностям организации поэтического мира «Алисы» соответствует и художественный язык произведения. Это позволило выделить два основных принципа формирования: создание необычного языкового материала и его нестандартную организацию в тексте. Каламбуры и языковая игра не остаются без внимания, как это происходит в обычной речи, напротив, цель повествования - идти от каламбура к каламбуру. Обыгрываются все уровни языка: фонетический, морфологический, лексический. Авторская интерпретация языковой игры представляет последнюю как шифр, разгадка которого возможна при обнаружении законов, определивших его создание. По мнению М. Петровского, одним из источников образа, созданного В. В. Маяковским, послужила эта известная сказка: Я знаю точно — что такое поэзия ‹...› Внимание! Начинаю. Аксиома: Все люди имеют шею. Задача: Как поэту пользоваться ею? Решение: Сущность поэзии в том, чтоб шею сильнее завинтить винтом. (Маяковский, 4, 108—109, см. также 4, 205). Несомненно, Есенин также был знаком с этим произведением. В противоположность герою Маяковского, который сравнивает свою развинчивающуюся шею со «стоверстной подзорной трубой», Есенин, по мнению А.М. Марченко, строит метафору в соответствии с народными представлениями о душах как существах летающих, крылатых. В исследовательской литературе предлагались различные расшифровки
есенинской метафоры. Например, А. А. Волков видел ее разгадку «в фигуральном уподоблении дереву с тонким и слабым стволом». При обращении к строкам “Голова моя машет ушами, / Как крыльями птица, / Ей на
шее ноги. / М
аячить больше невмочь” всплывают сомнения относительно искусственного, не мотивированного есенинской поэтической традицией словосочетания “на шее ноги”: Голова моя машет ушами, Как крыльями птица, Ей на шее ноги Маячить больше невмочь. Словосочетание “на шее ноги” — типичная генитивная конструкция. Есенин широко использовал генитивные метафоры для выражения поэтической мысли, особенно в имажинистский период. Примечательно, что все вводимые поэтом в текст генитивные конструкции подвергались им строгому эстетическому отбору. Есенин в письме к Иванову-Разумнику обрушился с острой критикой на образные генитивные конструкции в поэзии Клюева: ““Рим” его, несмотря на то, что Вы так тепло о нем отозвались, на меня отчаянное впечатление произвел. Безвкусно и безграмотно до последней степени со стороны формы. “Молитв молоко” и “сыр влюбленности” — да ведь это же его любимые Мариенгоф и Шершеневич со своими “бутербродами любви””. При таком отношении Есенина к образам Клюева трудно представить себе включение поэтом в текст “Черного человека” совершенно не характерной для его творчества генитивной конструкции “на шее ноги”, хотя в этом словосочетании опорное и зависимое слово относятся к одному и тому же семантическому полю “Части тела”. Рассмотрим другой возможный вариант написания спорного словосочетания — “на шее ночи”. Если считать, что слово “ночи” стоит в единственном числе и родительном падеже, тогда это образная генитивная конструкцией, где опорное слово “шея” (семантическое поле “Часть тела”), а зависимое — “ночи” (семантическое поле “Время суток”). Слово “но´чи” в сочетании со словами “маячить” и “невмочь” гармонирует с многочисленными звуковыми повторами согласной “ч”, характерными для фонетической организации стиха в поэме “Черный человек”. Лирический герой поэмы “очень болен”, не понимает, что с ним происходит. Он не может заснуть, клонит голову из стороны в сторону, но какая-то сила заставляет ее подниматься. И уже “ей [голове] на шее” “но´чи маячить больше невмочь”. Наконец, причина бессонницы разъясняется: “Черный человек / На кровать ко мне садится, / Черный человек / Спать не дает мне всю ночь”:
Черный человек, Черный, черный, Черный человек На кровать ко мне садится, Черный человек Спать не дает мне всю ночь. Многозначность поэмы создаёт и зеркальное построение. Произведение состоит из двух одинаковых частей и эпилога. Первые строфы каждой части напоминают исповедь другу. Начальная строфа повторяется и образует кольцевую композицию зачина двух частей: Друг мой, друг мой, Я очень и очень болен. Сам не знаю, откуда взялась эта боль. То ли ветер свистит Над пустым и безлюдным полем, То ль, как рощу в сентябрь, Осыпает мозги алкоголь. Поэма стала пророческой. «Черный человек! Ты — прескверный гость! Эта слава давно Про тебя разносится». Я взбешен, разъярен, И летит моя трость Прямо к морде его, В переносицу... СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 1. Анненков, Ю.П. Дневник моих встреч: цикл трагедий [Текст]: в 2 т. - М. : Художественная литература, 1991. - Т. 1. - 344 с.
2. Аствацатуров, А.А. Т.С. Элиот и его поэма «Бесплодная земля» [Текст]. - СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2000. - 237 с. 3 Кирьянов С.Н. Поэма «Черный человек» в контексте творчества С.А. Есенина и национальной культуры. Тверь, 1999. С. 84. 4. Бениславская, Г. Воспоминания о Есенине [Текст] II С.А. Есенин. Материалы к биографии I сост.: Н.И. Гусева, С.И. Субботин, С.В. Шумихин. - М. : Историческое наследие, 1992. - 448 с. 5. Вдовин, В.А. Факты - вещь упрямая: труды о С.А. Есенине [Текст]. - М. : Новый индекс, 2007. - б00 c. 6. Кирьянов, С.Н. Поэма «Черный человек» в контексте творчества С.А. Есенина и национальной культуры [Текст]. - Тверь : Изд-во ТГУ, 1999. - 178 c. 7. Сергей Есенин за рубежом II Русское зарубежье о Сергее Есенине [Текст]. - М. : ТЕРРА-Книжный клуб, 2007. - 544 c. 8. Есенин, С. Полн. собр. соч. [Текст] : в 7 т. - М. : Наука : Голос, 1995-2000. 9. Элиот, Т. Избранное [Текст]. - М. : ТЕРРА-Книжный клуб, 2002. - 528 с. 10 Gunner E.M. T.S.Eliot’s Romantic Dilemma. An Essay of the nature of poetry. NY.,1958, 33,143,108. 11. Goodman N. Languages of Art. Indianapolis,1968,77-78. 12. Gibbs R.W. When is Metaphor? The idea of understanding in the theories of metaphor.1992 13.Дюжикова Е.А. Метафора в словосложении. Владивосток,1990. .
Статья
СТРАННЫЕ СТРОФЫ В ПОЭМЕ С.А. ЕСЕНИНА
«ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК».
Подготовила: Филиппова А.О. преподаватель английского языка ГБОУ СПО ССПК г. Самара,2014
СТРАННЫЕ СТРОФЫ В ПОЭМЕ С.А. ЕСЕНИНА «ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК». С годами все острее и выразительнее художественно звучит у Сергея Есенина вечная тема жизни, тема борьбы добра со злом. Она достигает своего эпического крещендо и нравственной кульминации в поэме "Черный человек", которая относится к самым загадочным произведениям мировой поэзии. Долгие годы вопрос о датировке нашумевшей поэмы Есенина оставался дискуссионным. Впрочем, в последнее время преобладает мнение, что начало ее создания относится к концу 1922 или первым месяцам 1923 года, времени пребывания поэта в Америке. Поэтому, неслучайно в поэме появляются строки: В декабре в той стране Снег до дьявола чист, И метели заводят Веселые прялки. Был человек тот авантюрист, Но самой высокой И лучшей марки. Не один раз за эти годы Есенин надевал цилиндр и помахивал тросточкой, проигрывая одну из самых страшных сцен «Чёрного человека» перед зеркалом. Критики видели в поэме «безысходную тоску», «сплошной бред», «душевный тик» «мальчика из простой крестьянской семьи». Публикация «Чёрного человека» состоялась только после смерти поэта и считается вещью автобиографической. К автобиографии поэта относятся следующие строки: Не знаю, не помню, В одном селе, Может, в Калуге, А может, в Рязани, Жил мальчик В простой крестьянской семье, Желтоволосый, С голубыми глазами... Однако в поэме слились и философские обобщения, и жизненные впечатления поэта, и приметы культурной жизни первой четверти ХХ века, и реально виденное и пережитое самим Есениным:
«Счастье, — говорил он, — Есть ловкость ума и рук. Все неловкие души За несчастных всегда известны. Это ничего, Что много мук Приносят изломанные И лживые жесты. В грозы, в бури, В житейскую стынь, При тяжелых утратах И когда тебе грустно, Казаться улыбчивым и простым — Самое высшее в мире искусство» Общепризнанно, что Сергей Александрович не знал английского языка. В письме от 12 ноября 1922 года к Мариенгофу он пишет: «Сегодня в американской газете видел очень большую статью с фотогр[афией] о Камер[ном] театре, но что там написано, не знаю, ….Кроме русского, никакого другого не признаю, и держу себя так, что ежели кому-нибудь любопытно со мной говорить, то пусть учится по-русски». Трудно предположить, что Есенин, не знавший иностранных языков, не интересовался новинками поэзии, публиковавшимися в США в оригинале, особенно теми, которые были популярны среди читателей. Переводы стихов, только что вышедших в свет, мог выполнить для Есенина кто угодно. В своих воспоминаниях Галина Бениславская писала, что еще до поездки за границу Есенин «очень интересовался статьями о литературе в зарубежных газетах... Больше всего интересовался статьями и заметками о нем самом и об имажинистах вообще». Слава Т.С.Элиота в ту пору перешагнула границы англоязычного мира. В 1922 году Т.С. Элиот, считавший себя последователем имажистов, опубликовал поэму «Бесплодная земля», которую его друг и наставник Эзра Паунд назвал «самой длинной поэмой, когда-либо написанной на английском языке». Именно к нему автор «Бесплодной земли» обратился с просьбой отредактировать поэму. «The Waste Land» - это собрание фрагментальных символических видений, перенасыщенных туманными аллегориями, усложненными намеками, бесконечными заимствованиями из самых различных литературных источников, начиная от Библии и кончая Верленом и Гессе. Элиот прервал ренессанскую традицию воспевания человека, сказав эпохе всю правду о язвах и ужасах, разъедающих ее. Изобразительные средства, виртуозный язык, глубинный подтекст, изощренный интеллектуализм и утонченная интуиция в соединении с уникальной
элитовской тайнописью сделали Элиота вызывающе современным. Поэма состоит из пяти частей, объединённые сквозными темами бесплодия и размывания ценностей. Каждое слово, каждый образ, каждая метафора — целое напластование: философий, религий, этик правд жизни со всеми ее вульгарностями и грязью. Основная тема поэзии Элиота - скорбь, переживание убожества мира и человека, неизбежность возмездия за растрату жизни. Как отметил А.А. Аствацатуров, «поэма сразу же завоевала популярность не столько у представителей литературной элиты (их отклики не всегда были хвалебными), сколько у рядовых читателей». Сначала «Бесплодная земля» была издана в октябрьском номере журнала «Критерион», затем в ноябре поэма появилась в журнале «Циферблат» и, наконец, в декабре вышла отдельной книгой в США. Именно в американском издании Элиот впервые опубликовал свои комментарии к поэме. Её успех объясняется и тем, что она воспринималась современниками поэта чисто эмоционально, то есть как произведение «злободневное», отразившее актуальные социальные проблемы, раскрывающее умонастроение «потерянного поколения». Впоследствии сам Элиот решительно отвергал такого рода интерпретацию «Бесплодной земли»: «Мне не нравится слово “поколение”, которое превратилось за последнее десятилетие в талисман. Когда я написал поэму “Бесплодная земля”, то некоторые доброжелательные критики утверждали, что я выразил разочарование поколения. Но это — чистейший вздор». И тем не менее, главная цель «Бесплодной земли» – устранить разрыв между прошлым и настоящим, вернуть языку былую эмоциональную и смысловую насыщенность. Именно человек начала ХХ века, эпохи распада всех ценностей, становятся предметом размышлений автора. Одним из важнейших факторов, сыгравших немаловажную роль в том, что поэма воспринималась как реальное воссоздание переживания человека, был ее автобиографизм. Толпы людей, переходящих Лондонский мост и изображенные в финале «The Burial of the Dead», — самое яркое воспоминание Элиота. Будучи клерком банка Ллойда в 1910-х годах, он мог ежедневно в девять часов утра наблюдать, как одинаково одетые клерки спешат по Лондонскому мосту в Сити, чтобы занять свои места в конторах. А цитаты на семи языках создают ощущение языковой сумятицы, Вавилонского столпотворения, которое достигает кульминации в финале поэмы: London Brige is falling down falling down falling down Poi s’ascose nel foco che gli affina Le Prince d’Aquitaine a la tour abolie This fragments I have shored against my ruins Why then Ile Fit you. Hieronimo’s mad againe.
Datta. Dayadhvam. Damyata. Shantih Shantih Shantih В переводе Я. Пробштейна: Вот и рухнул в Темзу мост, рухнул мост, рухнул мост. Poi s'ascose nel foco che gli affina Quando flam uti chelidon - О, ласточка, ласточка La Prince d'Aquitaine a la tour abolie Эти обрывки я выудил из-под обломков Тогда я вам это устрою. Иеронимо вновь безумен. Датта. Даядхвам, Дамьята. Шанти шанти шанти В переводе С. Степанова: Лондонский мост падает падает падает Poi s'ascose nel foco che gli affirm {*} {* И скрылся там, где скверну жжет пучина (итал.).} Quando fiam uti chelidon {*} - Ласточка ласточка {* ...когда же я стану, как ласточка (лат.).} La Prince d'Aquitaine a la tour abolie {*} {* Аквитанский принц у разрушенной башни (франц.).} Обломками сими подпер я руины мои Будет вам зрелище! Иеронимо вновь безумен. Datta. Daydhvam. Damyata {*} {* Давай, сострадай, властвуй собой (санскрит.).} Shantih shantih shantih {*} В переводе А. Сергеева: Лондонский мост рушится рушится рушится Poi s'ascose nel foco che gli affirm {*} Quando fiam uti chelidon {**} - О ласточка ласточка Le Prince d'Aquitaine a la tour abolie {***} Обрывками этими я укрепил свои камни Так я вам это устрою. Иеронимо снова безумен. Датта. Даядхвам. Дамьята. Шанти шанти шанти {****}
Есенина могло привлечь уже и само посвящение к поэме: «Эзре Паунду - мастеру выше, чем я». Имя американского поэта было хорошо известно поэту русскому. Человек (художник) как субъект культуры оказался предоставлен самому себе. Современный художник пытается обрести вдохновение, обращаясь к своему обыденному «я», но подлинное творчество связано не с обыденной личностью, а с традицией. Прошлое и настоящее культуры изолированы друг от друга. Прошлое замкнуто на себе самом и возникает в поэме «Бесплодная земля» в виде обрывочных воспоминаний, бессвязного нагромождения вырванных из контекста цитат и образов. Настоящее в свою очередь не несет в себе прошлого, ибо герой не ощущает и не осознает из глубинной тождественности той метафизической основы, которая их объединяет. Следовательно, и прошлое, и настоящее лишены для него смысла. Герой «Бесплодной земли» утратил жизненные силы: его бытие бессознательно, автоматично. Именно такая личность является героем поэмы С.А. Есенина «Черный человек»: Месяц умер, Синеет в окошко рассвет. Ах, ты, ночь! Что ты, ночь, наковеркала! Я в цилиндре стою. Никого со мной нет. Я один... И — разбитое зеркало... На первый взгляд, трудно сопоставлять столь различные произведения. Что могло произвести впечатление на Есенина при знакомстве с поэмой Элиота, и что он мог взять у Элиота, как трансформировать? Общее для обоих поэтов - настроение упадка. О «Черном человеке» С.А. Толстая писала: «Замысел поэмы возник у Сергея в Америке. Его потряс цинизм, бесчеловечность увиденного, незащищенность человека от черных сил зла. «Ты знаешь, Соня, это ужасно. Все эти биржевые дельцы - это не люди, это какие-то могильные черви. Это «черные человеки». У Элиота центр первой части поэмы - эти «могильные черви». В целом «Бесплодная земля» для русского поэта в художественном плане чужда. Но отдельные образы, созданные Элиотом, близкие его сознанию, он мог заимствовать. «The Waste Land» – это набор голосов, порой не имеющих конкретных субъектов, которые переходят друг в друга, сливаются с событиями и предметами. Человек, живущий не подлинной эмоцией, а эмоцией толпы, превращается в функцию и занимает место в мире, равноправное по отношению к бездушным предметам, которые его окружают. Сквозной образ,
проходящий через всю поэму Элиота, - выступающий под разными именами слепой провидец Тиресий. В примечаниях к «Бесплодной земле» сам автор утверждает: «То, что видит Тиресий, и есть суть поэмы». «And I Tiresuas have foresuffered all Enаcted on the same divan or bed; I who have said by Thabes below the wall Or walked among the lowest in the dead». В переводе Я. Пробштейна: (А я перестрадал все наперед, Как будто сам на том диване был, Ведь у Фиванских я сидел ворот, В Аиде среди падших я бродил.) В переводе С. Степанова: (И я, Тиресий, чувствовать имел Все, что творится на таком диване; Тиресий, что под Фивами сидел И с тенями Аида брел и тумане.) В переводе А. Сергеева: (А я, Тиресий, знаю наперед Все, что бывает при таком визите - Я у фиванских восседал ворот И брел среди отверженных в Аиде Основное содержание произведения «Чёрный человек» составляют сценки- диалоги поэта с чёрным человеком. Как в народной сказке, либо в причте о чёрте. Герой поэмы проводит со своим мерзким гостем целую ночь. Бесцеремонно копошась в душе желтоволосого поэта, чёрный человек нравоучительным тоном с иронией рассказывает о его скандальной жизни: Черный человек Водит пальцем по мерзкой книге И, гнусавя надо мной, Как над усопшим монах, Читает мне жизнь Какого-то прохвоста и забулдыги, Нагоняя на душу тоску и страх.
Черный человек, Черный, черный... «Слушай, слушай, — Бормочет он мне, — В книге много прекраснейших Мыслей и планов. Этот человек Проживал в стране Самых отвратительных Громил и шарлатанов. Может ли быть Тиресий Элиота Черным человеком Есенина? Вспомним строки из поэмы Сергея Есенина: И глаза покрываются Голубой блевотой. Словно хочет сказать мне, Что я жулик и вор, Так бесстыдно и нагло Обокравший кого-то. Глаза цвета «голубой блевоты» - это глаза слепца. Тиресий слеп, и он провидец, он тот, кто может читать книгу жизни. Конечно, ставить равенство между Черным человеком и Тиресием нельзя, но то, что он, как и древнегреческий пророк, говорит о «хорошо ему известном», безусловно: Ах, люблю я поэтов! Забавный народ! В них всегда нахожу я Историю, сердцу знакомую, Как прыщавой курсистке Длинноволосый урод Говорит о мирах, Половой истекая истомою. Остановимся на этих странных стихах, никак не вписывающихся в содержание самой поэмы, да и в саму поэтику Есенина. Образы, представленные в строках, стоят особняком и не подходят для «мерзкой книги», читаемой черным человеком. Обычное для поэзии Есенина этих лет отчетливо озвучено в 1922 году в стихотворении «Да! Теперь решено. Без возврата»: Шум и гам в этом логове жутком, Но всю ночь напролет, до зари,
Я читаю стихи проституткам И с бандитами жарю спирт. Сердце бьется все чаще и чаще, И уж я говорю невпопад: «Я такой же, как вы, пропащий, Мне теперь не уйти назад». Низкий дом без меня ссутулится, Старый пес мой давно издох. На московских изогнутых улицах Умереть, знать, судил мне бог . Поэт говорит о своем миропребывании. Он сам оценивает свое положение в социуме. Но в поэмах английского и русского поэтов оценка положения дается через восприятие другого. И это принципиально важно как для Есенина, так и для Элиота. Что же это за история, сердцу знакомая? Она вечна. Тиресий подобных гостей принимал, когда пребывал в обличье женщины. At the violet hour, the evening hour that strives Homeward, and brings the sailor home from sea, The typist home at teatime <• • •> I Tiresias, old man with wrinkled dugs Perceived the scene, and foretold the rest - I too awaited the expected guest. He, the young man carbuncular, arrives, A small house agent’s clerk, with one bold stare, One of the low on whom assurance sits As a silk hat on a Bradford millionaire Приведем несколько переводов данных строк на русский язык. В переводе Я. Пробштейна: Как сумеречный час лиловый вновь ведет домой Из плаванья матроса, и под крышу Свою вернулась секретарша <•> А я, старик с увядшими сосцами, Увидел все и предсказал конец: Сам принимал таких гостей – юнец Прыщавый - страховой агент, однако Самоуверен и нахален до предела, Как будто без него все страховое дело, - Как брэдфордский миллионер без фрака.
В переводе С. Степанова: В лиловый час пришествия домой Уже открылась гавань моряку, И машинистка дома за еду <•> И я, Тиресий, с дряблыми грудями, Тут не пророчу, тут один финал - Я сам гостей подобных принимал. Вот он пред ней - прыщавый клерк, плебей, Его бравада, мне по крайней мере, Напоминает шелковый цилиндр На брэдфордском миллионере. В переводе А. Сергеева: В лиловый час я вижу как с делами Разделавшись, к домам влекутся люди, Плывет моряк, уже вернулась машинистка <• • •> Я, старикашка с дряблой женской грудью, Все видя, не предвижу новостей - Я сам имел намеченных гостей. Вот гость, прыщавый страховой агент, Мальчишка с фанаберией в манере, Что о плебействе говорит верней, чем Цилиндр - о брэдфордском миллионере В различных переводах перед нами «юнец прыщавый», «прыщавый клерк», «прыщавый страховой агент», «прыщавый юноша», «уродливый карбункул». В поэме «Черный человек» подобной фигурой является «длинноволосый урод», а «прыщавый клерк» трансформируется в «прыщавую курсистку». Карбункул - слово в русском языке чаще обозначает «ценный камень из рода граната». В английском языке термин означает прыщ. В «Чёрном человеке» отражены свойственные есенинской лирике символика зеркальности и идея двойничества, связанная, по мнению поэта, с «религией нашего народа». При зеркальной соотнесенности двух частей поэмы 17-я строфа выпадает из общего звучания произведения «Чёрный человек». В ней речь идет не о поэте, а о поэтах, обобщающим образом которых является «длинноволосый урод». Что касается «прыщавой курсистки», то она просто названа и является
обобщением. И если продолжить разговор о зеркальности, то «курсистка» Есенина является отражением «курсистки» Элиота: И вот стал он взрослым, К тому ж поэт, Хоть с небольшой, Но ухватистой силою, И какую-то женщину, Сорока с лишним лет, Называл скверной девочкой И своею милою». Это «она» «с толстыми ляжками» в зеркальном отражении - сорокалетняя женщина. «Курсистка» явно стоит перед кривым зеркалом: Ах, положим, ошибся! Ведь нынче луна. Что же нужно еще Напоенному дремой мирику? Может, с толстыми ляжками Тайно придет «она», И ты будешь читать Свою дохлую томную лирику? Нельзя не согласиться с утверждением С.Н. Кирьянова: «В монологах черного человека два женских образа: «скверная девочка», или «она», а также «прыщавая курсистка», причем образ сорокалетней женщины встречается два раза. Даже при поверхностном взгляде, очевидно, что женские образы параллельны, как и образы поэта и «длинноволосого урода» - они зеркальное отражение друг друга». В воспоминаниях Ю.П. Анненков, говоря о Есенине, писал: «Ему можно простить даже его ложный «песенный лад» (родственный ложной косоворотке), так нравившийся курсисткам и прочим завсегдатаям литературных вечеров». Курсисток в его стихах, за исключением поэмы «Черный человек», нет. Однако в 1923 году Есенин написал стихотворение «Пой же, пой. На проклятой гитаре», посвящённое, по всей вероятности, Айседоре Дункан. В нём есть такие строки: Льется дней моих розовый купол. В сердце снов золотых сума. Много девушек я перещупал, Много женщин в углах прижимал. Да! есть горькая правда земли,
Подсмотрел я ребяческим оком: Лижут в очередь кобели Истекающую суку соком. В целом ритмико-мелодическое построение поэмы «Бесплодная земля» непростое. Уже при первом взгляде на то, как написана поэма, можно выделить характерную закономерность: чередование более длинных и более коротких строк. Это чередование является основой формирования поэтической ритмичности. Элиот свободно обращается с метрикой и конструкцией стиха. Образы, свободно сменяющие друг друга, связаны между собой лишь субъективными ассоциациями автора. Они произвольно переходят один в другой. Поэтический рассказ ведется от лица человека, не ограниченного ни временем, ни пространством, и при этом представленного многолико. Фонетико-динамическое оформление стиха является изобразительным средством. Именно такое оформление, а также ритмико- мелодическое построение помогает выявить ряд метафор как явления синтаксической семантики уже в первых строках. В самом начале «Бесплодной земли» демонстрируется одна из ипостасей «темноты» Элиота – намеренное опущение причинно-следственных взаимосвязей. Здесь привлекают внимание ряд метафорических эпитетов, таких как “the cruelest month” –жесточайший месяц, “the dead land”-мертвая земля, “dull roots”- дряблые корни. В контексте они приобретают силу и мощь элиотовской трактовки замысла: мрачные предостережения, угроза, подсказывающая, что ничего хорошего нас не ждет, не стоит и надеяться: April is the cruellest month, breeding Lilacs out of the dead land, mixing Memory and desire, stirring Dull roots with spring rain. Winter kept us warm, covering Earth in forgetful snow, feeding A little life with dried tubers. В переводе Я. Пробштейна: Жестокий месяц апрель возрождает Подснежник из мертвой земли, смешивает Желанья и память, бередит Сонные корни весенним дождем. Зима согревала нас, покрывала Землю снегом забвенья, оставляла Капельку жизни иссохшим клубням.
В переводе С. Степанова: Апрель жесточайший месяц, гонит Фиалки из мертвой земли, тянет Память к желанью, женит Дряблые корни с весенним дождем. Зима нас греет, хоронит Землю под снегом забвенья - не вянет Жизнь в сморщенном клубне. В переводе А. Сергеева: Апрель, беспощадный месяц, выводит Сирень из мертвой земли, мешает Воспоминанья и страсть, тревожит Сонные корни весенним дождем. Зима дает нам тепло, покрывает Землю снегом забвенья, лелеет Каплю жизни в засохших клубнях. “forgetful snow”- снег забвенья — метафорический эпитет, который делает картину более мрачной и удручающей – все говорит о том, что «жизнь застыла на месте», что всё неизбежно идет к гибели. И далее следует пассаж, связь которого с предыдущим отрывком совершенно непонятна: Summer surprised us, coming over the Starnbergersee With a shower of rain; we stopped in the colonnade, And went on in sunlight, into the Hofgarten, And drank coffee, and talked for an hour. В переводе Я. Пробштейна: Лето нас удивило потоками ливня Над Штарнбергерзее; мы переждали под колоннадой И пошли по залитой солнечным светом аллее в "Хофгартен" Пили там кофе и почти целый час проболтали. В переводе С. Степанова: Лето ворвалось внезапно - буянит над Штарнбергер-Зее Ливнем; мы постояли на колоннаде, Прогулялись по солнцу до кафе,
Выпили кофе, поболтали часок. В переводе А. Сергеева: Лето напало на нас, пронесшись над Штарнбергерзее Внезапным ливнем; мы скрылись под колоннадой И вышли, уже на солнечный свет, в Хофгартен И выпили кофе, и целый час проболтали. В приведённых двух отрывках происходит обман читательских ожиданий: рассказ о весне и зиме сменяется указанием на лето. Но с летом связывается совершенно другой пассаж: будничная сценка из жизни людей, а не растений. Правда, в строках о зиме употребляется местоимение «мы», что приводит к логичному предположению о том, что жизнь современных людей сопоставляется с жизнью растений, природы, земли; возможно, в «зимних строках» речь и вовсе идёт о людях (эту мысль развил Дж. Миллер, увидевший здесь автобиографическую отсылку к жизни Элиота с Жаном- Жюлем Верденалем)». «Бесплодная земля» у Элиота и «Вся равнина покрыта // Сыпучей и мягкой известкой...» у Есенина подобны: и там и тут та же «пустошь». Ночь морозная... Тих покой перекрестка. Я один у окошка, Ни гостя, ни друга не жду. Вся равнина покрыта Сыпучей и мягкой известкой, И деревья, как всадники, Съехались в нашем саду. Ироническое совмещение, отождествление столь разных сфер бытия (растительного мира и мира людей) должно заставить читателя соотнести друг с другом их обитателей: бессознательная жизнь растений сродни растительному существованию людей. В первой четверти XX в. в России вышло несколько переводов сказки английского писателя Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране чудес». В книге Кэрролла игровая поэтика включает в себя всю систему художественных средств, способствующих созданию игровой атмосферы текста. Элементом игры становится система персонажей и связанных с ними повествовательных точек зрения. Изменяется традиционная цепочка «автор - герой - читатель», а сам писатель - творец текста-игры - отказывается от авторского всезнания и примеряет на себя маски различных персонажей
своих книг. В прохождение Алисой мира Страны Чудес напрямую зависит от воли игроков. Метаигра в текстах Кэрролла позволяет лучше понять ту грань, которая отделяет игру от реальности. По мнению Кэрролла, игра зарождается благодаря своеобразному смещению отношения индивида к происходящему, его переоценки, в результате чего даже серьезное действие, могут стать игрой. Сюжет «Алисы» складывается из соперничества двух сторон, одна из которых воплощена в образе главной героини, а вторая - в многоликих персонажах, населяющих Страну Чудес. Подобная организация отражает мнение Кэрролла об идеальной игре как борьбе между двумя противниками, цель которых - достичь превосходства друг над другом. Структурным особенностям организации поэтического мира «Алисы» соответствует и художественный язык произведения. Это позволило выделить два основных принципа формирования: создание необычного языкового материала и его нестандартную организацию в тексте. Каламбуры и языковая игра не остаются без внимания, как это происходит в обычной речи, напротив, цель повествования - идти от каламбура к каламбуру. Обыгрываются все уровни языка: фонетический, морфологический, лексический. Авторская интерпретация языковой игры представляет последнюю как шифр, разгадка которого возможна при обнаружении законов, определивших его создание. По мнению М. Петровского, одним из источников образа, созданного В. В. Маяковским, послужила эта известная сказка: Я знаю точно — что такое поэзия ‹...› Внимание! Начинаю. Аксиома: Все люди имеют шею. Задача: Как поэту пользоваться ею? Решение: Сущность поэзии в том, чтоб шею сильнее завинтить винтом. (Маяковский, 4, 108—109, см. также 4, 205). Несомненно, Есенин также был знаком с этим произведением. В противоположность герою Маяковского, который сравнивает свою развинчивающуюся шею со «стоверстной подзорной трубой», Есенин, по мнению А.М. Марченко, строит метафору в соответствии с народными представлениями о душах как существах летающих, крылатых. В исследовательской литературе предлагались различные расшифровки
есенинской метафоры. Например, А. А. Волков видел ее разгадку «в фигуральном уподоблении дереву с тонким и слабым стволом». При обращении к строкам “Голова моя машет ушами, / Как крыльями птица, / Ей на
шее ноги. / М
аячить больше невмочь” всплывают сомнения относительно искусственного, не мотивированного есенинской поэтической традицией словосочетания “на шее ноги”: Голова моя машет ушами, Как крыльями птица, Ей на шее ноги Маячить больше невмочь. Словосочетание “на шее ноги” — типичная генитивная конструкция. Есенин широко использовал генитивные метафоры для выражения поэтической мысли, особенно в имажинистский период. Примечательно, что все вводимые поэтом в текст генитивные конструкции подвергались им строгому эстетическому отбору. Есенин в письме к Иванову-Разумнику обрушился с острой критикой на образные генитивные конструкции в поэзии Клюева: ““Рим” его, несмотря на то, что Вы так тепло о нем отозвались, на меня отчаянное впечатление произвел. Безвкусно и безграмотно до последней степени со стороны формы. “Молитв молоко” и “сыр влюбленности” — да ведь это же его любимые Мариенгоф и Шершеневич со своими “бутербродами любви””. При таком отношении Есенина к образам Клюева трудно представить себе включение поэтом в текст “Черного человека” совершенно не характерной для его творчества генитивной конструкции “на шее ноги”, хотя в этом словосочетании опорное и зависимое слово относятся к одному и тому же семантическому полю “Части тела”. Рассмотрим другой возможный вариант написания спорного словосочетания — “на шее ночи”. Если считать, что слово “ночи” стоит в единственном числе и родительном падеже, тогда это образная генитивная конструкцией, где опорное слово “шея” (семантическое поле “Часть тела”), а зависимое — “ночи” (семантическое поле “Время суток”). Слово “но´чи” в сочетании со словами “маячить” и “невмочь” гармонирует с многочисленными звуковыми повторами согласной “ч”, характерными для фонетической организации стиха в поэме “Черный человек”. Лирический герой поэмы “очень болен”, не понимает, что с ним происходит. Он не может заснуть, клонит голову из стороны в сторону, но какая-то сила заставляет ее подниматься. И уже “ей [голове] на шее” “но´чи маячить больше невмочь”. Наконец, причина бессонницы разъясняется: “Черный человек / На кровать ко мне садится, / Черный человек / Спать не дает мне всю ночь”:
Черный человек, Черный, черный, Черный человек На кровать ко мне садится, Черный человек Спать не дает мне всю ночь. Многозначность поэмы создаёт и зеркальное построение. Произведение состоит из двух одинаковых частей и эпилога. Первые строфы каждой части напоминают исповедь другу. Начальная строфа повторяется и образует кольцевую композицию зачина двух частей: Друг мой, друг мой, Я очень и очень болен. Сам не знаю, откуда взялась эта боль. То ли ветер свистит Над пустым и безлюдным полем, То ль, как рощу в сентябрь, Осыпает мозги алкоголь. Поэма стала пророческой. «Черный человек! Ты — прескверный гость! Эта слава давно Про тебя разносится». Я взбешен, разъярен, И летит моя трость Прямо к морде его, В переносицу... СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 1. Анненков, Ю.П. Дневник моих встреч: цикл трагедий [Текст]: в 2 т. - М. : Художественная литература, 1991. - Т. 1. - 344 с.
2. Аствацатуров, А.А. Т.С. Элиот и его поэма «Бесплодная земля» [Текст]. - СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2000. - 237 с. 3 Кирьянов С.Н. Поэма «Черный человек» в контексте творчества С.А. Есенина и национальной культуры. Тверь, 1999. С. 84. 4. Бениславская, Г. Воспоминания о Есенине [Текст] II С.А. Есенин. Материалы к биографии I сост.: Н.И. Гусева, С.И. Субботин, С.В. Шумихин. - М. : Историческое наследие, 1992. - 448 с. 5. Вдовин, В.А. Факты - вещь упрямая: труды о С.А. Есенине [Текст]. - М. : Новый индекс, 2007. - б00 c. 6. Кирьянов, С.Н. Поэма «Черный человек» в контексте творчества С.А. Есенина и национальной культуры [Текст]. - Тверь : Изд-во ТГУ, 1999. - 178 c. 7. Сергей Есенин за рубежом II Русское зарубежье о Сергее Есенине [Текст]. - М. : ТЕРРА-Книжный клуб, 2007. - 544 c. 8. Есенин, С. Полн. собр. соч. [Текст] : в 7 т. - М. : Наука : Голос, 1995-2000. 9. Элиот, Т. Избранное [Текст]. - М. : ТЕРРА-Книжный клуб, 2002. - 528 с. 10 Gunner E.M. T.S.Eliot’s Romantic Dilemma. An Essay of the nature of poetry. NY.,1958, 33,143,108. 11. Goodman N. Languages of Art. Indianapolis,1968,77-78. 12. Gibbs R.W. When is Metaphor? The idea of understanding in the theories of metaphor.1992 13.Дюжикова Е.А. Метафора в словосложении. Владивосток,1990. .
В раздел среднее профессиональное образование