«Жизнь и судьба» В. Гроссмана. Проблема свободы. Героическое и

трагическое в произведении.

«Рукописи не горят...» слова Воланда цитировали уже очень много раз,

но появляется желание повторять ихвновь. Наше эпоха - эпоха открытий,

возвращенных

мастеров,

ждавших

своего

часа,

наконец

увидевших

свет.

Роман В. Гроссмана «Жизнь и судьба», который написан тридцать пять лет

назад, вышел в свет лишь в 1988 году и поразил мир литературы своей

реалистичностью, колоссальной силой своего правдивого слова о войне, о

жизни, о судьбе. Автор показал свою эпоху.

Декламируя

«Жизнь

и

судьбу»,

нельзя

не

удивиться

обширности

произведения, глубине выводов, которые сделал Гроссман. Кажется, словно

философские

идеи

сплетаются,

создавая

необычную,

но

при

этом

гармоничную материю. Иногда заметить, осмыслить эти идеи трудно. Что

важное, какая основная мысль пронизывает рассказ? Что такое жизнь, что

такое судьба? «Жизнь такая путаная... тропки, овраги, болотца, ручейки... А

судьба прямая-прямая, струночкой идешь... Жизнь - это свобода», - думает

автор. Судьба же - несвобода, рабство, неспроста люди, которые обречены на

верную смерть в газовых камерах, ощущают, как “силится в них чувство

судьбы”. Судьба неподвластна человеку.

Тема свободы – является главной темой романа Гроссмана. Понятие

«свобода», «воля» известно даже дикому зверю. Однако это свобода или

несвобода

плотская.

Значение

данных

слов

изменилось,

став

глубже,

с

появлением

человеческого

разума.

Существует

свобода

моральная,

нравственная, свобода мысли, не порабощенность души. Так что же важнее

-сберечь

свободу

тела

или

разума?

По

какой

причине

собственно

этот

философский

вопрос

так

беспокоил

автора?

Вероятно,

это

было

предопределено в те времена, когда он жил. Две державы поднялись над

миром в то время, сойдясь в битве, и от итога этого сражения зависела судьба

всего народа. Оба эти государства, по словам одного из героев произведения,

- страны партийные. «Сила партийного руководителя не требовала таланта

ученого,

дарования

писателя.

Она

оказывалась

над

талантом,

над

дарованием».

Используя

термин

«воля

партии»,

имеется

в

виду

свобода

одного

человека,

которого

в

наше

время

называют

диктатором.

Эти

две

державы были похожи между собой тем, что жители их, были лишены

формального права мыслить, чувствовать, вести себя в соответствии со своей

индивидуальностью,

вечно

чувствовали

преобладающую

над

ними

силу

боязни.

Так

или

иначе,

государственные

постройки,

очень

схожие

с

тюрьмами, были построены и выглядели несокрушимыми. Роль человека

здесь

была

совсем

небольшая;

намного

выше,

чем

он,

находились

государство и выразитель его воли, непогрешимый и могучий. «Фашизм и

человек не могут сосуществовать. На одном полюсе - государство, на другом

- потребность человека». Неспроста Гроссман, при сравнении двух лагерей,

проводит

параллель

между

тоталитарными

странами

-

Германией

и

Советским

Союзом

тридцатых-сороковых

годов.

Здесь

заключенные

отбывают наказания за одни и те же

так называемые «преступления»:

опрометчивые

слова,

некачественную

работу.

Это

«преступники,

не

совершившие

преступлений».

Различаются

они

лишь

тем,

что

немецкая

тюрьма представлена глазами русских военнопленных, знающими, за какое

преступление они отбывают наказание, и готовыми к сражению.

Те заключенные, которые отбывают наказание в сибирских тюрьмах,

говорят,

что

их

судьба

ошибка,

пишут

письма

в

Москву.

Надя

Штрум,

ученица десятого класса, поймет, что тот, кому она пишет письма, по сути,

является виновник ом всего, что происходит. Но письма не перестают идти...

Сибирский лагерь, бесспорно, ужасней германского. Ершов говорил: «Самая

большая беда – это попасть своему к своим же, к своим в лагерь». Гроссман

приводит читателя к ужасающему выводу: тоталитарное государство схоже с

громадным лагерем, в котором люди, отбывающие наказание, являются и

жертвами, и палачами.

Неспроста философ Казенеленбоген хотел бы превратитть всю страну в

тюрьму, раньше он был работником органов безопасности, а теперь сидел в

камере на Лубянке, но продолжал говорить, что «в слиянии, в уничтожении

противоположности

между

лагерями

и

за

проволочной

жизнью

и

есть...

торжество великих принципов». И вот эти две страны начинают войну друг

против друга, исход которой решался в городе на Волге в сорок втором году.

Один народ, одураченный речами своего предводителя, надвигался, мечтая о

подчинении

всего

мира;

другой,

отходя,

не

нуждался

в

призывах

-

он

набирался

сил,

чтобы,

отдав

миллионы

жизней,

одержать

победу

над

захватчиком, встать на защиту своей Родины.

Что происходит с душами тех, кто теснит армию противника, и что

чувствуют

теснимые?

Для

того

чтобы

обернуть

противника

назад,

недостаточно

довлеющей

над

народом

власти,

нужна

свобода,

и

в

этот

трудный период она пришла. Никогда раньше люди не вели таких смелых,

честных,

свободных

речей,

как

в

дни

боев

под

Сталинградом.

Дыхание

свободы

ощущают

люди

в

Казани,

в

Москве,

но

сильнее

всего

она

в

«мировом городе», символом которого станет дом «шесть дробь один», где

говорят

о

тридцать

седьмом

годе

и

коллективизации.

Воюя

за

свободу

Родины, люди, подобные Ершову и Грекову, борются и за свободу личности в

своем государстве. Греков скажет комиссару Крымову: «Свободы хочу, за нее

и воюю».

В

дни

поражений,

когда

вольная

сила

поднималась

с

самого

дна

людских душ, Сталин чувствует, что одержали победу на полях битв не

только сегодняшние его противники. Вслед за танками Гитлера в пыли, дыму

шли все те же, кого он, казалось, навсегда усмирил. «Не только история судит

побежденных». Сам Сталин понимал, что если над ним одержат победу, то

ему не простится все то, что он сделал со своим народом. Постепенно в душе

русского народа появляется чувство национальной гордости. В то же время

осознание приходит к охваченным немецким солдатам, к тем, кто совсем

недавно давил в себе остатки сомнений, убеждал себя, что фюрер и партия

правы подобно обер-лейтенанту Баху. Сталинградская операция определила

исход битвы, но молчаливый спор между победившим народом и победившей

страной не прекращался. Но кто же одержит победу - государство или народ?

Ведь с человека начинается свобода. Тоталитарная власть подавляет, чувство

страха за жизнь сковывает, рождает подчинение перед этой властью. Однако

многие

люди

искренне

верят,

что

в

подчинении

государству,

партии,

в

восприятии речи вождя как святых истин заключена их сила. Такие могут не

согнуться перед страхом смерти, но с содроганием отвергают сомнения в том,

во что верили на протяжении жизни. Таков пожилой большевик, ленинец

Мостовской, услышав из уст гестаповца Лисса то, что мучило его, в чем он

даже в душе боялся себе признаться, лишь на миг теряет уверенность: «Надо

отказаться

от

того,

чем

жил

всю

жизнь,

осудить

то,

что

защищал

и

оправдывал».

Этот

сильный,

несгибаемый

человек

сам

ищет

несвободу,

чувствует облегчение, вновь подчиняясь воле партии, одобряя отправку в

лагерь смерти презирающего насилие Ершова. Иным, подобным Магару,

Крымову, Штруму, потребовалось поражение для того, чтобы очеловечиться,

увидеть правду, вернуть свободу своей душе. Крымов прозревает, попав в

камеру. Магар, лишившись свободы, пытается донести свои выводы ученику

Абарчуку: “Мы не понимаем свободы, мы раздавали ее... Она основа, смысл,

базис над базисом”. Но, столкнувшись с недоверием, фанатичной слепотой,

Магар кончает жизнь самоубийством. Дорогую цену заплатил он за духовное

раскрепощение.

Теряя

иллюзии,

Магар

теряет

и

смысл

существования.

Особенно

убедительно

показано

влияние

свободы

на

мысли,

поведение

человека на примере Штрума. Именно в тот момент, когда “могучая сила

свободного

слова”

целиком

поглотила

мысли,

приходит

к

Штруму

его

научная победа, его открытие. Именно тогда, когда отвернулись от него

друзья и сила тоталитарного государства давила и угнетала, Штрум найдет в

себе силы не погрешить против собственной совести, почувствовать себя

свободным.

Но

звонок

Сталина

задувает

эти

ростки

свободы,

и,

лишь

подписав подлое, лживое письмо, он ужаснется содеянному, и это поражение

вновь откроет его сердце и разум свободе. Самой же сильной, несломленной,

непорабощенной

человеческой

личностью

окажется

в

романе

жалкий

заключенный немецкого лагеря Иконников, провозглашавший смешные и

нелепые категории надклассовой морали. Он найдет в себе силы понять, что

прежний

идеал

его

лжив,

и

найти

правду,

смысл

жизни

в

доброте,

в

“эволюции добра”. Ремарк говорил , что все для человека становится вновь

святым тогда, когда у него не окажется уже ничего. И лишь человеческая

доброта спасет мир. Та доброта, что заставит Даренского заступиться за

обессилевшего

немецкого

пленного,

а

немолодую,

обездоленную

войной

женщину

побудит

протянуть

пленному

кусок

хлеба.

Иконников,

веря

в

доброту, погибнет раскрепощенным, провозгласит перед смертью свободу

человека перед судьбой. “Если и теперь человеческое не убито в человеке, то

злу уже не одержать победы” — к такому выводу придет он. “Развиваться

будет не только мощь человека, но и любовь, душа его... Свобода, жизнь

победят рабство”, — скажет и Ченыжин.

Писатель во всей глубине изведал трагическую сложность конфликта

человека и государства в сталинскую эпоху. Автор “Жизни и судьбы” ведет к

мысли,

что,

пройдя

через

великие

трагические

испытания

XX

века

—

кошмары гитлеризма и сталинизма, — человечество начинает сознавать тот

факт,

что

покорность,

зависимость

личности

от

обстоятельств,

рабство

внутри

него

оказались

гораздо

сильнее,

чем

можно

было

предполагать.

Писателя нельзя счесть ни пессимистом, ни оптимистом. Художественное

видение современного мира у В. Гроссмана трагедийное.

Финал романа в соответствии с этим видением печален. И в этом тоже

заключена глубина его правды, правды автора. Этот роман - грандиозный

труд, который едва ли назовешь просто книгой, в сущности, это несколько

романов в романе, произведение, у которого есть своя собственная история -

одна в прошлом, другая в будущем. Впервые писатель показывает не сюжет,

а

философствует

о

войне.

Широкомасштабность

охвата

событий

роднит

роман В. Гроссмана с эпопеей Л.Н. Толстого “Война и мир”. У В. Гроссмана

тот же размах, то же сплетение линий жизни, судеб в один узел, их схождение

в одно историческое действо.

Литература

1)

Жизнь и судьба Василия Гроссмана. М., 1990

2)

Семён Липкин, Анна Берзер // "Жизнь и судьба Василия Гроссмана",

"Прощание". — М.: «Книга», 1990

3)

Вольфганг Казак. Лексикон русской литературы XX века . — М.:

Культура, 1996.

4)

«Декабрьские хроники» // Газета «30 октября», № 100, 2010,с.12

5)

Анатолий Бочаров. Василий Гроссман: Жизнь, творчество,

судьба. — М.: Советский писатель, 1990