Орфоэпические особенности поэзии Александра Еременко

Содержание



Введение



Литературные произносительные варианты



Отклонения от норм произношения звуков или их сочетаний



Отклонения от норм ударения



Заключение

Введение

Александр Еременко заинтересовал меня в первую очередь тем,

что

он

является

выпускником

нашего

института,

и

не

так

давно

мы

обсуждали его творчество на одном из семинаров по современной русской

литературе.

Родился

Александр

Викторович

в

пятидесятом

году

и

продолжает

творить по сей день. Стоит отметить, что еще будучи студентом он со своими

товарищами

обеспечил

себе

место

в

отечественной

культуре,

создав

так

называемое течение мета-метафористов.

Одно только название данной «школы» уже говорит о своеобразии и

необычных приемах в использовании языка, недаром известные критики, в

частности

Кирилл

Ковальджи,

отмечают,

что

«Гандлевский,

Еременко,

Арабов, Друк в той или иной мере прибегают к „антипоэзии“».

А поскольку в данной работе нас интересуют именно отступления от

норм и их вариативность, в творчестве выбранного поэта мы наверняка

найдем весь необходимый материал.

Литературные произносительные варианты

Прослушав

для

анализа

этого

раздела

стихи

в

исполнении

самого

автора,

я

нашла

множество

примеров

произносительных

литературных

вариантов, и вот самые яркие из них:

Так сказал санитару Островский

и прогнул свое тело дугой.

Над ошибкой схалтурил Перовский,

мы прошли по дороге другой.

Мета-метафорист в фамилиях произносит флексии не иначе как [къi],

что

является

старомосковской

нормой.

Вероятно,

это

можно

объяснить

возрастом поэта и, как следствие, привычкой, поскольку этот прием никак не

повлиял на антураж стихотворения. Скорее всего, автор даже не задумывался

об использовании устаревшего варианта произношения.

Такое же явление найдено и в еще одном отрывке:

Когда, совпав с отверстиями гроз,

заклинят междометия воды,

и белые тяжелые сады

вращаются, как жидкий паровоз,

замкните схему пачкой папирос,

где «Беломор» похож на амперметр.

Хотя здесь, пожалуй, изменение флексии все-таки нарочито, поскольку

создает какую-то тоскливую, ностальгическую атмосферу.

Однако,

следование

старомосковской

традиции

прослеживается

не

везде:

Зачем ты рискуешь магазином и душистой папироской,

искришь на солнце, как голубая вожжа,

остришь, как на точильном круге стальная полоска,

приближающаяся по форме к форме стального ножа?

В этом отрывке нет типичного для старомосковской нормы смягчения

звука [ж], то есть используется вполне себе современный вариант, склонный

к побуквенному произношению.

Похожая ситуация и в следующем стихотворении:

Косыми щитами дождей

заставлены лица людей,

больница и зданье райкома,

где снизу деревьев оскома,

а сверху — портреты вождей.

И графически, и в исполнении поэта здесь не происходит смягчения

того

же

звука,

следовательно,

слова

«дождей»

и

«вождей»

отвечают

новомосковской

норме.

Однако

здесь

же

присутствует

искусственно

созданное слово «зданье» с мягким знаком на месте звука [и]. И, не смотря на

«ненатуральность» образования, его можно считать стилизацией под архаизм,

а потому — старомосковскую норму. Наверное, автор прибегнул к такому

приему, чтобы показать диалектику старого и нового времени, о котором в

стихотворении и говорится.

Отклонения от норм произношения звуков и их сочетаний

В

повседневной

жизни

такого

рода

отклонения

часто

мешает

элементарному

общению,

а

порой

даже

и

взаимопониманию.

Однако

в

по эзии

неправильно е

произношение

звуков

может

н а о б о р о т

сконцентрировать внимание на необходимой «ноте».

Так

в

одном

из

безымянных

стихотворений

Еременко

мы

можем

наблюдать некоторый «сигнал»:

Да здравствует старая дева,

когда, победив свою грусть,

она теорему Виёта

запомнила всю наизусть.

Всем нам еще со школьных времен известна теорема Виета, поэтому

ошибиться с верным произношением этой фамилии могут лишь единицы.

Очевидно, что именно на это и уповал поэт, когда намеренно подменил звуки.

Вероятно,

тем

самым

он

хотел

подчеркнуть

не

только

свое

ироничное

отношение к лирической героине, но и показать, что столь ценные знания

оказались не столь важны для ее общего интеллектуального развития.

Следующий отрывок для нас еще более примечателен:

Оно приятно, все-таки Дербент!

«В Париже скучно, едемте в Дербент?»

Или: «Как это дико, непонятно:

назначен губернатором в ДЭРБЭНТ!»

(«Репортаж из Гуниба»)

Здесь

мы

уже

наблюдаем

предоставленную

самим

автором

вариативность:

правильный

«Дербент»

и

заметно

огрубленный

за

счет

твердости

согласных

«Дэрбэнт».

Вероятно,

таким

образом

поэт

хотел

воспроизвести говор жителей местности, о которой писал стихотворение, и,

надо сказать, его задумка удалась. Гуниба — поселок в Дагестане.

Похожую имитацию мы наблюдаем и в следующем стихотворении:

И я не понимаю, хоть убей,

зачем сюда тащиться надо спьяну,

чтобы тебя пристукнул из нагану

под Машуком какой-нибудь плебей.

(«И.М.»)

На этот раз отступлением от произносительной нормы (правильный

вариант выделенного слова — «нагана») автор подчеркивает простоту речи

своего героя, ее незамысловатость. Помимо этого, в обращении создается в

некоторой степени доверительный, свойский тон.

Пассажирка сидит неуверенно

с сигареткой смертельной во рте,

изо всех гороскопов расстреляна,

да еще на такой высоте!

(«Нине Искренко»)

Здесь

же

снова

чувствуется

снисходительная

усмешка

в

сторону

лирической

героини.

И

если

выше

мы

рассматривали

пример

с

«огрублением» слова, то здесь можем наблюдать прямо противоположный

эффект: в правильном варианте («во рту») звук «т» оставался бы твердым,

никак бы не сыграв во благо настроения стихотворения; а вот вариант, где «т»

смягчается звуком [э], придает ему какую-то добрую иронию, из-за которой к

«Нине

Искренко»

начинаешь

относиться

как

к

взволнованному

и

глупенькому ребенку.

Отклонения от норм ударения

На

мой

взгляд,

отклонения

от

норм

ударения

—

самый

распространенный среди поэтов прием подобного рода, поскольку часто он

оказывается

необходимым

для

сохранения

определенного

ритма

и,

следовательно, всей формы стихотворения.

Мета-метафорист Еременко — не исключение, хотя стоит заметить, что

в его творчестве таких «шалостей» не так уж и много.

И не достигают корней.

И тут еще просятся брови…

Но все-таки в самой основе —

Бог знает каких степеней.

(«Процесс сокращенья дробей...»)

Рифмообразующие

слова

в

этом

четверостишии

—

«корней»

и

«степеней»,

правильное

ударение

которых

должно

звучать

следующим

образом: [к^рн'Эi] и [ст'Эп'ьн'ьi]. Естественно, грамотность в данном случае

разрушила бы не только четкость ритма, но и особое настроение, поэтому

поэт

переносит

ударение

на

флексию

([ст'ьп'и

э

н'Эi],

награждая

таким

образом свое стихотворение некой ироничностью и даже снисхождением к

тем, кому оно посвящалось.

Несколько иная цель преследуется в следующем примере:

И теперь он живет в Израиле,

где капиталистический строй.

Вы его никогда не любили,

а он был — межпланетный герой.

(«Подполковник сидит в самолете...»)

Лично у меня при прочтении этого отрывка создалось впечатление,

будто автор или же его лирический герой в прямом смысле слова отчитывает

меня в нелюбви к тому самому подполковнику. И, что самое интересное,

секрет

такого

эффекта

кроется

не

только

в

общем

контексте,

но

и

его

интонации: «ИзраИле, любИли»... эта своеобразная монотонность, как ни

парадоксально,

рывками

набирающая

обороты,

словно

давит

на

совесть

читателя.

Эту книжку в ползарплаты

и нестрашную на вид

в коридорах Госиздата

вам никто не подарит.

(«Самиздат-80»)

Ударение

в

выделенном

слове

приходится

на

последний

слог,

что

придает всему стихотворению непринужденный, легкий настрой, которым

переполнен лирический герой. Такая вольность пишущего, литературного

человека,

которым

он

является,

прекрасно

демонстрирует

его

упрямо-

позитивные взгляды, передающиеся и читателю.

Заключение

Как

и

большинства

современных

поэтов,

в

творчестве

Александра

Еременко

довольно

часто

встречаются

различные

отступления

от

орфоэпических

норм.

Но

нельзя

не

отметить

и

тот

факт,

что

наличие

подобных «ошибок» режет глаз и действительно является лишним. Напротив,

выглядят

они

более

чем

естественно

и

скорее

подчеркивают

индивидуальность поэтического стиля Александра Викторовича.

Как

правило,

большая

часть

отступлений

в

его

стихотворениях

обусловлена необходимостью сохранения формы произведения, однако при

этом

выполняют

роль

и

незаменимого

элемента,

подчеркивающего

ироничное отношения автора к написанному, настроение лирического героя

или даже создающего ту или иную стилизацию буквально парой слов.

Одно можно сказать точно: у Еременко отклонения от орфоэпических

норм присутствуют всегда кстати и не мешают ни тексту, ни контексту — они

наоборот оживают вместе с пластичностью и подвижностью языка.