С.В Рахманинов Прелюдия h-moll op.32 №10 в

аспекте исполнительской интерпретации.

Сергей Васильевич Рахманинов – выдающийся композитор и пианист,

подаривший миру замечательные, бессмертные творения. Его фортепианный

стиль

отличается

грандиозным

размахом

и

поразительной

проникновенностью, глубиной. Пианисты всех стран мира, почитают для себя

счастьем играть музыку Рахманинова. Кто из молодых пианистов не мечтает

исполнить

с

оркестром

его

великолепные

фортепианные

концерты!

Не

меньший интерес и не меньшую трудность для истолкования представляют

рахманиновские миниатюры. «Этюды-картины», «Музыкальные моменты»,

«Прелюдии»

пианисты

играют,

начиная

с

периода

ученичества

и

на

протяжении всей жизни, постоянно открывая в этих произведениях все новые

грани. Как сказал К. Зенкин, миниатюра «является тем зеркалом, в котором

отражаются существенные черты романтического мироощущения, здесь –

концентрированная

и

кратчайшая

формула

его

поэтики».

Тринадцать

прелюдий ор. 32 были написаны Рахманиновым летом (август — сентябрь)

1910 года в Ивановке Тамбовской губернии. «Именно здесь, давно, когда я был

еще совсем молод, мне хорошо работалось» (С. Рахманинов). Почти всем

прелюдиям

Рахманинова присуще одно

общее

свойство

—

картинность.

Повидимому, в основе каждой или почти каждой из них лежит программный

замысел. Правда, он скрыт автором. Сестра жены композитора — Софья

Александровна Сатина — пишет: «Словами о себе, о своих переживаниях и о

своем творчестве он ничего или почти ничего не говорил. Только раз при мне

упомянул, что все слова ни к чему, что всё это высказано в его произведениях

и высказывается в его игре» . В прелюдиях Рахманинова можно различить две

линии. Одна идет от русской бытовой музыки, от романса. Здесь Рахманинов

является

продолжателем

Глинки,

А.

Рубинштейна,

Чайковского.

Это

—

прелюдии романсово-элегического склада (fis-moll, D-dur, Es-dur, F-dur, G-dur

и другие). Вторая линия связана с эпическими тенденциями. Это — прелюдии

балладного

склада,

особенно

близко

стоящие

к

его

этюдам-картинам

(например, e-moll, f-moll, Des-dur, d-moll). «Рахманинов был глубоко русский

человек. Он любил русскую землю, деревню, крестьянина» (М. Шагинян). Его

музыка — русское искусство, его сочинения

— ярко национальны. Это

проявляется

и

в

мелосе,

и

в

гармонии,

и

в

полифонии,

и

в

ритмике.

Мелодическое мышление было основой творческого метода Рахманинова. Он

много

работал

над

рельефностью

и

выразительностью

мелодии,

над

ее

ритмическим

и

динамическим

многообразием.

«Мелодика

Рахманинова

всегда стелется, как тропа в полях, непридуманная, ненавязываемая. В ней

чувствуется плавное дыхание и естественность рисунка, рожденные сильным,

но

глубоко

дисциплинированным

чувством»

(Б.Асафьев).

В

одном

из

интервью Рахманинов сказал: «Большие композиторы всегда и прежде всего

обращали внимание на мелодию, как на ведущее начало в музыке. Мелодия —

это музыка, главная основа всей музыки, поскольку совершенная мелодия

подразумевает

и

вызывает

к

жизни

свое

гармоническое

оформление...

Мелодическая изобретательность в высшем смысле этого слова — главная

жизненная

цель

композитора».

Рахманинов

приблизил

выразительность

мелодии к выразительности человеческой речи. Речевые интонации в его

мелодике играют большую роль; удивительно органично сочетание речевого

характера мелодики с напевностью и законченностью построений. Основное

содержание музыки прелюдий ор. 32 — русская жизнь, красота русской

природы, воплощение человека с его переживаниями. Рахманинову удалось

удивительно тонко передать психологическую образность, высокую лирику,

эмоциональные

порывы

и

трагизм.

Исполнение

прелюдий

Рахманинова

представляет

серьезные

трудности

для

пианистов.

Исполнитель

должен

обладать яркими пианистическими и артистическими данными, колоссальной

волей,

высокоразвитой

звуковой

культурой.

Подражать

Рахманинову-

пианисту — бесполезно, но воспитывать в себе качества, необходимые для

подлинно творческого воспроизведения его музыки, — надо. Надо развивать

острое чувство ритма и времени, исключительную чуткость пальцев, волю,

дар импровизации, эмоциональность, надо искать убедительную логику в

живом

процессе

исполнения,

надо

добиваться

декламационной

выразительности

и

рельефности

музыкального

выражения при

огромной

внутренней сосредоточенности. Исполнитель должен обратить внимание на

постепенность «разворота» мелодии, скрытую силу нарастания, длительную

подготовку кульминации, которой Рахманинов придавал огромное смысловое

значение. (Вспомним рассказ М. Шагинян об одном концерте Рахманинова:

«Разве

вы

не

заметили,

что

я

точку

упустил?

Точка

у

меня

сползла,

понимаете!» Для Рахманинова «каждая исполняемая вещь — это построение

с

кульминационной

точкой.

Ритм

и

интонация

—

главные

проводники

музыкальной выразительности в процессе исполнения. Ритм дисциплинирует

весь

ход

развития

музыкальных

мыслей.

Без

живого,

упругого,

«организующего

все»

ритма

музыка

Рахманинова

мертва.

Сочинения

Рахманинова — в высшей степени благодарный материал для пианиста.

Композиция и пианизм Рахманинова неотделимы друг от друга. Отсюда

богатство

и

разнообразие

фактуры,

сложность

и

многоплановость

ее,

полифоничность, виртуозность. Исполняя произведения Рахманинова, нельзя

допускать

ни

малейшей

приблизительности или

неясности.

Серьезная

и

глубокая

интерпретация

невозможна

без

тщательного

и

всестороннего

изучения

авторского

текста.

В

нотном

тексте

прелюдий

зафиксированы

средства

и

приемы,

с

помощью

которых

исполнитель

сможет

передать

задуманное композитором, его мысли и чувства. Рахманинов весьма скуп в

отношении

интерпретационных

обозначений.

Не

оставил

он

и

личных

комментариев к своим прелюдиям. Поэтому особого внимания заслуживает

рахманиновская

фразировка,

динамика,

аппликатура.

Текст

Рахманинова

предоставляет исполнителю достаточный простор для творчества. Используя

немногочисленные, но чрезвычайно ценные авторские указания, надо найти

свое исполнительское отношение, то есть проявить творчество. В своем

исполнительском

искусстве

Рахманинов

дал

великолепные

образцы

фразировки.

Благородная,

бесконечно

убедительная,

интереснейшая

фразировка Рахманинова является для нас примером высокой художественной

требовательности и тщательности отделки; она приближается к подлинной

выразительности человеческой речи, человеческого голоса. Исполнительство

— искусство интонирования, искусство живой интонации. От исполнителя

требуется

выразительное,

умное

и

волевое

интонирование,

чуткость

и

отзывчивость до беспредельности. Надо развивать интонационное мышление.

По мнению К. Н. Игумнова, интонация — это ядро музыкального образа.

Работа над интонацией — главное при изучении произведения. Надо выявить

интонационные точки — особые точки тяготения, к которым все стремится,

— через большую значительность их исполнения. По осмысленности звучания

интервалов

интонирование

на

фортепиано

должно

приближаться

к

вокальному. Для русской пианистической школы как раз характерна именно

вокальная

трактовка

фортепиано.

Ф.

М.

Блуменфельд

говорил,

что

Рахманинов знает «секрет одухотворенности любого интервала». Известно,

что Рахманинов, играя свои сочинения, далеко не всегда придерживался тех

исполнительских указаний, которые были записаны им же самим в нотном

тексте. Часто он изменял трактовку своих произведений. Конечно, авторское

исполнение всегда уникально, но рабски подражать ему нельзя. Даже самое

точное воспроизведение исполнителем авторского темпа, динамики и агогики

еще не передаст духа и существа музыки, если эта музыка не станет плотью и

кровью самого исполнителя. Современный артист не может ограничиться

простым

пересказом

нотного

текста.

Только

творческое

претворение

авторских указаний (но не произвол!), глубокое и серьезное вникание в

музыку помогут решить проблему исполнения рахманиновских сочинений.

Нужен

настоящий

творческий

поиск,

нужна

своя

собственная,

личная

трактовка. Исполнители: Э. Гилельс, Б. Березовский, В. Софроницкий, С.

Рихтер, Н. Луганский, В. Ашкенази и А. Фербер и др.

Сочинения Рахманинова допускают самые различные исполнительские

толкования. Прелюдия h-moll — одно из лучших сочинений всего цикла. Это

своеобразная лирическая исповедь, медленная, сдержанно-страстная элегия.

Выражение скорбного чувства носит здесь благородно мужественный, даже

суровый

характер.

Удивительно

тонко

Рахманинов

передает

богатый

внутренний

мир

человека,

его

душевные

переживания.

Образы

развертываются

с

глубокой

психологической

оправданностью.

Внешняя

неподвижность,

«монотонность»

рисунка

сочетаются

с

экспрессивной

подачей материала, идущей от гениального исполнительского артистизма

Рахманинова. В прелюдии h-moll можно заметить определенную сюжетность

композиции. Это как бы рассказ о большом, непоправимом горе, размышление

о жизни и смерти. По словам А. Соловцова, в крайних частях прелюдии

слышатся

торжественно-печальные

звуки

панихидного

пения.

Русская

церковная музыка всегда привлекала к себе Рахманинова. Композитор любил

русскую старину, древние обрядовые напевы, которые им не цитируются, а

включаются в музыкальную ткань естественно, непринужденно, как один из

элементов музыкальной речи. Хоральное звучание чаще всего бывает связано

с мрачными настроениями, трагизмом, как, например, в прелюдии h-moll, где

оно удивительно органично передает величественную объективность смерти,

ее таинственность и непознаваемость. Есть здесь и колокольность: мерные

погребальные

удары в

каждом

такте

звучат

трагично

и

в

то

же

время

философски значительно. Мелодическая линия прелюдии разворачивается

медленно,

широко

и

просто.

Это

типично

русская

песенность

с

ее

протяжностью, с ее гармонической мягкостью. Почти каждый звук мелодии

гармонизован. Гармонии просты, но выразительны и красочны. «Поющие»

гармонии,

широкое

дыхание,

медленный

величественный

темп

(Lento)

создают

состояние

особой

наполненной

чувством

статики

и

сосредоточенности. Чтобы создать трагический колорит (именно в сфере

трагического

исполнительское

искусство

Рахманинова

было

и

есть

недосягаемо),

нужна

максимально

рельефная

подача

основного

мелодического рисунка, особая выразительность звука, строгая ритмическая

выдержанность

каждого

аккорда,

многоплановость

звучания.

Аккорды,

обозначенные

автором

staccato,

следует

исполнять

staccato

на

педали.

Исполнение данного места без педали немыслимо. Педаль здесь служит

прежде

всего

важнейшим

колористическим

средством:

возникает

образ

скорбного

колокольного

звона.

В

своих

сочинениях

Рахманинов

часто

прибегает к приему подчеркивания отдельных интонаций динамическими

средствами.

Так

и

в

прелюдии h-moll

композитор вместо

естественного

ожидаемого piano в т. 6 вдруг предлагает mezzo forte. Авторское mf следует

рассматривать здесь не как динамический контраст, а как особый прием

выделения данной интонации, вносящей в эмоциональное содержание фразы

новый интонационный смысл. Рахманиновская фразировка прелюдии связана

с ее гармоническими и ритмическими особенностями. Отдельные короткие

мотивы-интонации не должны нарушать цельности всей мелодической линии,

плавно развертывающейся на большом протяженном дыхании. Для того, кто

хочет проникнуть во все тонкости и тайны исполняемого произведения,

знакомство

с

рукописью

прелюдии

принесет

удивительные открытия.

В

рукописи

Рахманинова

исключительно

точно

и

ясно

записаны

исполнительские

намерения

композитора.

Приведем

примеры.

Во

всех

изданиях в т. 3—4 напечатаны лиги. В рукописи Рахманинова эти лиги

написаны следующим образом: в т. 3 от ноты ре третьей четверти к ноте си

первого аккорда в т. 4, а также во всех аналогичных случаях. С т. 10 начинается

новый

эпизод.

Исполнение

становится

более

свободным.

Чуть-чуть

ускоряется темп. Полифоничность изложения создает известные звуковые

трудности. Нужно хорошо дифференцировать звучность фортепиано, то есть

создать различные звуковые планы. Средняя часть прелюдии грандиозна. В

ней два раздела, два образа: страстный возбужденнопротестующий монолог

(от т. 18) и холодное оцепенение смерти (т. 37, L'istesso tempo). Рахманинов не

дает

никаких

указаний

фразировочного

порядка,

и

нам

представляется

уместной

здесь

следующая

фразировка,

которая

поможет

исполнителю

правильно распределить динамику звучания. Мелодическая линия начинается

в левой руке со 2-й половины т. 21, продолжается в средних голосах в

аккордовом изложении и приводит к кульминации в т. 34. Фразировочная лига

начинается от акцентированного аккорда т. 21 и заканчивается на первом

аккорде т. 23. Далее фразировка аналогична. Декламационный характер этого

эпизода

не

должен

переходить

в

ложный

пафос.

Главная

кульминация

прелюдии подготавливается постепенно, динамическое развитие происходит

в

основном за

счет

расширения диапазона, за

счет

«включения» новых

регистров. Как известно, Рахманинов придавал кульминации исключительное

значение.

Чувство

кульминации

всегда

отличало

больших

художников,

выдающихся

исполнителей.

В

прелюдии

h-moll

кульминационная

точка

находится в т. 34. В рукописи прелюдии рукой Рахманинова здесь, в т. 34,

поставлен знак fff. К сожалению, в первом издании прелюдии ор. 32 здесь

было

ошибочно

напечатано

ff,

а

во

всех

последующих

изданиях

эта

неточность так и не была исправлена. Второй раздел средней части прелюдии

(L'istesso

tempo)

резко

контрастирует

с

первым.

Передать

жуткое

и

таинственное настроение — труднейшая исполнительская задача. Не стоит

позволять себе здесь слишком много «ритмических вольностей», лучше играть

строже и только перед самой каденцией дать полную свободу высказыванию.

Эпизод

veloce

удивителен

своей

звуковой

изобразительностью:

будто

проносится

снежная

метель,

засыпая

могилу.

Надо

добиться

как

бы

бескрасочности тембра, лишь слегка притрагиваясь к клавишам. Третья часть

прелюдии

по

изложению

почти

не

отличается

от

первой

части,

но

воспринимается

уже

по-другому.

Рахманинов

начинает

ее

mezzo

voce.

Исполнение прелюдии h-moll представляет серьезные трудности. Правильное

понимание авторских указаний и добросовестная передача их еще не создадут

настоящей художественной образности. Здесь нужна импровизационность,

непосредственность.

Но

при

этом

важно

сохранить

стройность

формы.

Никакой расплывчатости, никакой сентиментальности!