"Февральская революция глазами очевидцев"

Автор: Сергеева Кристина Александровна
Должность: учитель истории и обществознания
Учебное заведение: МКОУ "Эртильская СОШ №1"
Населённый пункт: Воронежская область, г. Эртиль
Наименование материала: статья
Тема: "Февральская революция глазами очевидцев"
Раздел: среднее образование

Февральская революция глазами очевидцев

В настоящее время все больше вызывают интерес у исследователей

события Февраля 1917 года. Однако мемуарным источникам не уделено

должного внимания. Несмотря на то, что данные источники имеют признаки

субъективизма, они позволяют исследователю увидеть глазами очевидцев

происходящие события, которые перевернули ход истории. Эти люди,

оставившие свои воспоминания, принадлежали к политической, военной,

культурной элите. Они были не простыми наблюдателями событий, а

аналитиками, государственными и общественными деятелями, призванными

принимать ответственные решения.

Мемуары военной элиты дают представление о настроениях в военной

среде накануне и во время революции. Так, военачальник Брусилов А.А. в

своих воспоминаниях описывает те трудности, которые испытывала армия

перед революцией, а также выражает свое мнение о событиях Февраля:

«Начали мы жаловаться на недостаток одежды обуви и снаряжения и

наконец, пища, к которой солдатская масса очень чувствительна, стала также

страдать…такое

положение

дела

вызвало

ропот

неудовольствия

негодования…»

Воспоминания человека, не принадлежавшего к политике,

представлено мемуарами русской поэтессы Гиппиус З.Н., которая жила во

время революции в квартире на Сергиевской улице, ставшей настоящим

политическим центром, куда в гости приходили люди, так или иначе

связанные с властью и делились с ней происходящими событиями. В своем

Дневнике под названием «Синяя книга» Гиппиус делится впечатлениями о

событиях Февральской революции, о своих переживаниях и хронике

событий. Она понимала, что революция неизбежна, и только она может что-

то изменить: «Крах неизбежен. Не только избежать, но даже изменить его

как-нибудь – мы уже не в состоянии…»

Другая группа воспоминаний представлена людьми, принадлежавшими

к политике. Так Шульгин В.В. был депутатом Государственной Думы и

оставил свои воспоминания под названием «Дни». Он встретил революцию

без всеобщего воодушевления: «С первого же мгновения … отвращение

залило мою душу, и с тех пор не оставляло меня во всю длительность

«великой»

русской

революции»

Глобачев

К.И.

был

начальником

Петроградского охранного отделения. Его мемуары под названием «Правда о

русской революции» уделяют большое внимание организации политического

сыска и общественным настроениям предреволюционного Петрограда.

Оценивая революционные события, он пишет: «Я убедился, что старый строй

просто сдался на капитуляцию. Не было ни одного авторитетного лица,

которое

могло

бы

личным

примером,

или

силою

убеждения,

или

проявлением энергии предотвратить катастрофу…»

. Мемуары Керенского

А.Ф.,

депутата

Государственной

Думы,

под

названием

«Россия

на

историческом повороте» рассказывают о событиях Февраля. Он был за то,

чтобы свергнуть царя, и открыто об этом говорил на заседаниях Думы:

«Ответственность за происходящее лежит не на бюрократии и даже не на

«темных силах», а на короне. Корень зла, кроется в тех, кто сейчас сидит на

троне»

Недовольство властью в 1917 г. нарастало как снежный ком. Везде, не

стесняясь, говорили, что пора положить предел безобразиям, творящимся в

Петербурге. Брусилов писал, что из бесед со многими лицами, которые

приезжали на фронт, он понял одно: к какому бы классу не принадлежали

люди, они были страшно раздражены против правительства и что, везде не

стесняясь, кричали, что так продолжаться не может

Большинство современников утверждает, что Февральская революция

разразилась не спонтанно, а планировалась уже давно. А уж тем более не

случиться просто не могла. Так об этом писал Глобачев, говоря о том, что

плана как такового не было, но главные этапы и персонажи были намечены.

Все представлялось, как дворцовый переворот, который привел бы к власти

Михаила Александровича

. О возможном дворцовом перевороте упоминает и

Милюков: «В ближайшем будущем можно ожидать дворцового переворота.

В этом замысле участвуют и военные круги, и великие князья, и

политические деятели»

. Революцию ждали все, она витала в воздухе, было

только не ясно одно: Кто же её начнет?

Зачатки революции обозначились 18 февраля, когда в ответ на резкое

повышение

цен

забастовал

Кузнечный

цех

рабочих

Путиловского

металлургического завода. Они требовали 50% повышения зарплаты.

Администрация решительно отвергла это требование

. Однако начала

выступлений ждали уже 14 февраля. Демонстрация должна была состояться в

поддержку открытия Думы. Об этом пишет в своем дневнике Гиппиус З.Н.:

«Во вторник откроется Дума. Петербург полон самыми злыми слухами. Да

уж и не слухами только. Очень неопределенно говорят, что к 14-му, к

открытию Думы будет приурочено выступление рабочих. Что они пойдут к

Думе изъявлять поддержку ее требованиям... очевидно, оппозиционным, но

каким»

? Глобачев К.И. утверждал, что это рук Милюкова П.Н.: «14 февраля

была неудачная попытка Милюкова с призывом к восстанию петроградских

рабочих»

. Сам Милюков в своих записях своего причастия к этому не

подтверждает, а наоборот говорит, что это полицейская провокация: «Слухи

о шествии к Думе 14 февраля приняли конкретную форму, и за ними

нетрудно

было

угадать

полицейскую

провокацию.

Протопопов,

по-

видимому, готовился вызвать «революцию» искусственно и расстрелять ее

по образцу Москвы 1905 года»

В это нелегкое время народ уже отчаялся и возлагал свои надежды

только на Думу, они ждали от нее не слов, а действий. Но Дума

бездействовала,

продолжая

заниматься

лишь

тем,

что

обвинять

сложившейся

ситуации

других,

но

не

себя.

Об

этом

бессилии

невозможности что-либо изменить писал Шульгин В.В.: «Мы были рождены

и воспитаны, чтобы под крылышком власти хвалить ее или порицать… Мы

способны были, в крайнем случае, безболезненно пересесть с депутатских

кресел на министерские скамьи… под условием, чтобы императорский

караул

охранял

нас…Но

перед

возможным

падением

власти,

перед

бездонной пропастью этого обвала – у нас кружилась голова и немело

сердце…»

Тем временем нарастала нехватка продовольствия. 19 февраля, возле

продовольственных магазинов собрались толпы людей, требовавших хлеба.

21 февраля в ряде районов жены рабочих ворвались в булочные и разграбили

их. 23 февраля началась частичная экономическая забастовка на некоторых

фабриках заводов Выборгской стороны Петрограда, а 24-го забастовка

разрослась

присоединением

Путиловского

завода

промышленных

предприятий Нарвской части

Некоторые современники пишут о провокации данных беспорядков.

Так Гиппиус З.Н. в своем дневнике написала об этом следующее: «Опять

кадетская версия о провокации, - что все вызвано "провокационно", что

нарочно, мол, спрятали хлеб (ведь остановили железнодорожное движение?),

чтобы "голодные бунты" оправдали желанный правительству сепаратный

мир…Вот глупые и слепые выверты. Надо же такое придумать! Боюсь, что

дело гораздо проще. Так как (до сих пор) никакой картины организованного

выступления не наблюдается, то очень похоже, что это обыкновенный

голодный бунтик, какие случаются и в Германии»

. О провокации упоминает

и Глобачев К.И., говоря о том, что через ЦВПК в рабочие массы были

пущены политические лозунги и был послан слух о надвигающемся якобы

голоде и отсутствии хлеба в столице. Однако, исходя из его записей, данная

провокация не имела под собой оснований: «Запас муки для продовольствия

Петрограда был достаточный, и кроме того ежедневно в Петроград

доставлялось достаточное количество вагонов с мукой. Таким образом, слухи

о надвигающемся голоде были провокационными – с целью вызвать крупные

волнения, что в действительности и удалось»

Как же ответные меры принимала власть, чтобы подавить данные

беспорядки? По воспоминаниям Глобачева К.И., вся ответственность за

подавление бунта лежала на главнокомандующем войсками Петроградского

военного округа Хабалове. Однако он не смог правильно оценить обстановку

и принять правильные решения. В итоге с 24 февраля город в полицейском

смысле не обслуживался. Ко всему этому под влиянием революционных

элементов начали бунтовать солдаты. И первые признаки этого бунтарства

проявились уже 25 февраля, когда солдаты лейб-гвардии Павловского полка

отказались

исполнить

приказание

своего

командира

нанесли

ему

смертельные ранения на Конюшенной площади

. Но Дума и правительство

продолжали бездействовать. Так об этом пишет Гиппиус: «Интересно, что

правительство не проявляет явных признаков жизни. Где оно и кто,

собственно, распоряжается – непонятно…Бесплодно охрипли в Думе. И с

каждым нарастающим мгновением они как будто все меньше делаются

нужны…Неужели так никогда и не поймут они свою ответственность за

настоящие и…будущие минуты?…»

А тем временем настроение войск уже было колеблющимся. Между

солдатами и рабочими происходило братание. Некоторые войсковые части

уже переходили на сторону демонстрантов. Об этом Глобачев К.И. сообщал

Хабалову. На что получил ответ о его несогласии с данной информацией.

27 февраля в Петрограде не стало хлеба, транспорт сильно разладился

из-за снегов и морозов, и, главное, конечно, из-за напряжения войны. Этот

день запечатлел в своем дневнике Шульгин: «Но дело было, конечно, не в

хлебе...Это была последняя капля..Дело было в том, что во всем этом

огромном городе нельзя было найти несколько сотен людей, которые бы

сочувствовали власти…Дело было в том, что власть сама себе не

сочувствовала...»

. К 12 часам дня взбунтовались и перешли на сторону

рабочих четыре полка. И как только они перешли на их сторону, все оружие,

имевшееся в распоряжении этих полков в казармах, перешло в руки рабочих.

В этот день проводила свое заседание Государственная Думу, на котором

решался вопрос о дальнейших действиях. Однако Дума на этом заседании не

смогла

решить

вопрос

преодолении

беспорядков.

Шульгин

В.В.

вспоминал: «Помню, что никто не предложил ничего заслуживающего

внимания…Да и могли ли предложить? Разве эти люди способны были

управлять революционной толпой, овладеть ею? Мы могли под защитой ее

же штыков говорить власти всякие горькие и дерзкие слова, и, ведя

конституционную, т.е. словесную борьбу, удерживать массу от борьбы

действием…»

Между

тем

восстание

всё

разрасталось.

Беспорядки

распространились на Петербургскую сторону. Так вспоминает об этом дне

Глобачев: «Словом, уже в 5 часов дня стало ясно, что власть не существует, а

столица находится в распоряжении черни»

К исходу дня 27 февраля весь Петроград перешел в руки восставших.

Здания некоторых министерств и правительственных учреждений были

заняты силами революции. В Думе к этому времени учредили центральный

орган

. Личный состав министров старого порядка был ликвидирован их

арестом. Вот как пишет об этом Шульгин В.В.: «Во главе какой-нибудь

студент, вместо офицера, и группа винтовщиков – солдат или рабочих…Они

врывались в квартиры, хватали прислужников старого режима и волокли их в

Думу»

. Переход власти к Временному комитету и ликвидация старого

правительства ускорили и упростили дальнейший ход революции. Одна за

другой воинские части,

расположенные в Петрограде, переходили на

сторону Государственной думы. 28 февраля о своей солидарности с Думой

стали объявлять военные академии и большинство гвардейских полков.

Население и солдаты соседних городов так же присоединились к Думе. Об

этом дне вспоминает Керенский А.Ф.: «В Петрограде, несмотря на царивший

там хаос, стали возникать новые организации. Сопротивление нашей власти

если и было, то крайне незначительное, и единственно, что нас тревожило,

это возможные попытки сопротивления прежнего правительства в каких-

нибудь других районах страны...Однако ситуация, сложившаяся в Царском

селе, позволяла надеяться, что и там оппозиция маловероятна»

Подводя итог, следует отметить, что Февральская революция не могла

не свершиться. Власть не предприняла никаких попыток для того чтобы

помешать

этому.

Исходя

из

записей

современников,

очевидно,

что

недовольство властью накалилось до предела и в умах государственных

деятелей зрели мысли по свержению царизма. Однако четкого плана у них не

было. Это подтверждается воспоминаниями. Все началось стихийно, с

провокации «сверху». А когда революция приняла необратимый характер,

Дума и правительство, не знали, по началу, как поступить в данной ситуации.

Возможно, не так они себе представляли крушение монархии. Тем не менее,

помощи им ждать было неоткуда и им пришлось в итоге всё взять в свои

руки. В какой- то мере, они получили что хотели, а именно: крушение

династии.

Примечания:

Брусилов А.А. Воспоминания / А.А. Брусилов. — М.: Воениздат, 1963.- С. 234

Гиппиус З.Н. Синяя книга / З.Н. Гиппиус.-Белград, 1929.- С. 55

Шульгин В.В. Дни / В.В. Шульгин.- Белград: Изд-во М.А. Суворина, 1925.- С. 50